Анджела Гудвин

В поезде Париж–Милан фотограф Жан-Люк Бертран, в пальце дырка от протеза после войны, снимает старые станции через запотевшее стекло. В Лионе к нему подсаживается Марчелло Рицци — механик из Неаполя в засаленном комбинезоне, везёт коробку с запчастями для текстильной фабрики. «Снимите меня для матери, — просит он, доставая смятые лиры из кармана. — Говорит, я как бродяга». Жан-Люк щёлкает камеру, но плёнка заедает. В Турине пограничники роются в чемодане Марчелло, высыпая на пол болты и
Лука встает на рассвете, проверяет капканы у ручья. В рюкзаке — хлеб с салями, завернутый в газету. Карла ждет его у старой мельницы, переминается с ноги на ногу. "Опять опоздал! — тычет она пальцем в его мятую рубашку, — Бабушка говорит, если до полудня не соберем щавель, суп будет без зелени". Они пробираются через заросли ежевики, срывая колючки с носков. В деревне Марко чинит велосипед — вместо звонка прикрутил консервную банку. "Слышал? — кричит он, замечая их, — Вчера возле
Лука задержался у киоска с *La Repubblica*, пока София торговалась за треску на рынке Порто-Нуово. «Двадцать тысяч лир? Да ты смеешься!» — кричала она, тыча пальцем в рыбину. Марко в это время чинил свой Fiat 124 возле гаража на Виа-Торричелли, споря с механиком Джорджо: «Если ты снова перепутал свечи, я тебе шею сверну». Карло, потягивая эспрессо в баре «Аль-Санто», увидел в газете объявление о закрытии фабрики в Турине — его отец проработал там тридцать лет. Вечером у траттории «Да-Марио»
Альберто Моретти, в синей робе, оттирал масляные пятна в гараже на окраине Милана. Его друг Лука, толкая ящик с гаечными ключами, хрипел: «Снова вляпался? Россетти не шутит — видел, как его люди у пиццерии крутились?» Альберто молчал, вытирая руки тряпкой. Вечером у бара «Голубая лагуна» Марчелло Россетти, поправляя шелковый шарф, шипел: «Ты думал, тюрьма кончилась? Счетчики на Via Padova горят — это мой район». Анна, учительница из школы на Via dei Cinquecento, ждала Альберто у киоска с
Знаешь, есть такие фильмы, которые как заноза — смотришь, вроде ничего особенного, а потом неделю ходишь и ковыряешься в ощущениях. Вот эта картина... Боже, как же она меня тогда достала. Помню, сидел в полутемной комнате, экран мерцал, а главный герой — такой потерянный, вечно в пиджаке не по размеру — в сотый раз пытался вписаться в мир, где все давно разобрали роли по списку. И ведь не дурак, и не злодей, а просто... лишний. Как тот стул в углу кафе, который все обходят стороной. Честно?
Представляешь, агент ФБР Мэтт Бэнсон — такой классический «крепкий орешек» в костюме — вдруг оказывается на крохотном сицилийском острове. Расследовать убийство осведомителя и его семьи? Легко сказано. Но когда видишь эти черепичные крыши, вулкан, который словно нависает над всем, как зловещий декорация из старого фильма... Брр, мурашки. А тут ещё этот мальчишка — Этторе. Всего-то 11 лет, а в глазах уже столько ненависти, что мороз по коже. Выжил чудом, но теперь сам как ходячая мишень. И