Он был поэтом, каких было мало в то время. Человек не боялся громко заявлять о себе и своем творчестве самовыражаться. Все, что он хотел, мог и умел делать всё, было направлено на свободу слова. Это не поощрялась. После очередного выхода в свет столбика с его стихами героя посадили, и стали зверски пытать. Теперь он должен был признаться даже в тех грехах, какие к нему не имеют никакого отношения, это было последней каплей. Не сдавалась, он потерял сознание, а когда пришел в себя, то оказался в
16-летний Юри, переживший тяжелую утрату после смерти своей матери, переезжает с отцом в обветшалый жилищный комплекс на окраине города. Новый дом выглядит мрачным и запущенным, словно он хранит в себе многолетние тайны и несбывшиеся мечты своих прежних обитателей. Отец Юри, стараясь справиться с горем, погружается в ремонт и попытки наладить быт, надеясь, что перемены помогут им обоим начать новую жизнь. Юри, оставшись наедине со своими мыслями, начинает исследовать старое здание. Он
В немецкой семье Лунис каждый погружен в свои несчастья. Дирижер Том всецело отдается созданию новой композиции, его сестра, не трезвеющая от алкоголя, запутана в романе с женатым начальником, а мать обретает странное облегчение, отправляя отца в дом престарелых. Когда они собираются вместе, открывается вопрос: смогут ли они простить друг друга или их неприязнь только усилится? Эта история об искренности, семейных узах и о том, как одна встреча может изменить всё.
**Первый абзац:** Мартин, студент-историк из Гамбурга, замечает в городском архиве потёртую папку с пометкой «1945: не сортировать». Внутри — письма на польском и немецком, фотография разрушенного моста через Эльбу и ключ от неизвестного здания. Его соседка по общежитию, Лена, работает в кафе «Kraftwerk» и подшучивает: «Опять в пыли ковыряешься? Лучше бы помог мне с выпечкой — клиенты звереют». Вечером Мартин идёт по адресу с ключом — заброшенная типография в районе Штайнведер. В подвале он
Лена, 23 года, каждое утро открывает кафе *Schwarze Wolke* в Берлине возле вокзала Шпандау. Замечает, что тени от проезжающих поездов стали задерживаться на стенах дольше обычного, будто прилипают. Её младший брат Юлиан, студент-физик, смеётся: «Ты опять не спала? Смотри, даже сахар в твоём эспрессо кристаллизуется в странные узоры». Однажды вечером, вынося мусор, Лена видит, как бродячий пёс сливается с тенью от фонаря, оставляя на асфальте горячий след в форме спирали. Записывает координаты в
Лиза, студентка-лингвист из Берлина, подрабатывает в книжном магазине на Oranienburger Straße. Однажды утром, пока она расставляла словари, в дверь врезается Луи, французский стажер из парижского бюро «ArcHé», с разбитой коробкой макарунов. «*Merde!* Твою… э-э… *велосипед*?» — бормочет он, пытаясь собрать крошки. Лиза подавляет смех: «*Fahrrad* — велосипед. А *merde* я и так знаю». Он в ответ протягивает уцелевший макарун: «Перемирие? Меня зовут Луи, я путаю языки и закоулки». Они начинают
В Цюрихе студентка-реставратор Лина Вебер находит в архивах городской библиотеки потёртый альбом с эскизами витражей XIX века. Среди привычных религиозных сюжетов — странный рисунок: паутина, опутывающая шпиль Фраумюнстера, с подписью *«Gspürscht du d Spinne?»* на бернском диалекте. Её наставник, пожилой историк Элиас Бруннер, отмахивается: «Игрушка какого-то подмастерья, не трать время». Но вечером, разбирая коробку с дедовскими часами из Базеля, Лина замечает тот же узор на внутренней стороне
В промозглом Берлине Лина, 19 лет, моет полы в кафе *Schwarze Katze*, пряча шрам на шее под шарфом. Её кошка Мурка царапает мешки с кофейными зёрнами, пока хозяйка шепчет: *"Тише, а то Шульц опять ворчать будет"*. По дороге домой через заброшенный район Фридрихсхайн она натыкается на раненого парня у мусорных контейнеров. *"Держишься за живот, а кровь изо рта – классика"*, — хрипит он, вытирая губы рукавом кожанки. Лина тащит его в свою квартиру над прачечной, где тот,
Лина, скрипачка из лейпцигского квартала, каждую ночь просыпается в 3:33 от гула поездов, хотя её дом стоит в трёх километрах от вокзала. Её сосед Йонас, инженер-железнодорожник с татуировкой схемы S-Bahn на предплечье, замечает трещины на платформе станции «Анхальтер»: «Там, под плиткой — не гравий. Папки с военными штампами, как в архивных ящиках отца». Они спускаются в тоннель с фонариком из дешёвого магазина, луч выхватывает граффити 90-х — перечёркнутый глаз и цифры «19.10». Лина трогает
Ох, представляешь, наш старина Франц Эберхофер — тот самый усатый полицейский с вечной сигарой во рту — вдруг вляпался в историю покруче сериалов про мафию! Только вчера он ворчал на скучные штрафы за парковку, а сегодня уже копается в убийстве собственного босса. Да-да, Баршля нашли холодным, как вчерашний суп, и теперь Францу приходится шастать по подозрительным кабакам и выслушивать шепотки местных «бизнесменов». Честно говоря, когда начались эти подковёрные игры с бумагами, угрозами и