В самом сердце бурлящего Токио, 27-летняя Мирэ, уставшая от однообразия офисной жизни, возвращается из-за границы, чтобы вновь обрести себя в родной Японии. Её путь пересекается с путями двух не менее интересных личностей — 22-летней Соры, студентки, мечтающей найти своё призвание в профессии учителя, и 20-летней Рэйки, талантливой фрилансерки, которая для заработка выбрала уютное кафе окономияки в Хиросиме. Эти три совершенно разные женщины, каждая со своими амбициями и мечтами, обнаруживают,
Хирото, второкурсник из старшей школы в пригороде Осаки, каждое утро покупает банку холодного кофе из автомата у станции Нисинакэмацу. В дождливый четверг он спотыкается о мокрый зонт Акиры, первокурсницы из художественного кружка, рассыпая тетради по мокрому асфальту. «Извини, я… э-э… помогу собрать», — бормочет он, замечая, что на страницах её скетчбука нарисована та самая скамейка у платанов, где он каждый день ест бенто. «Ты часто там сидишь? — спрашивает Акира, пряча карандаш за ухо. — Я
Хикари, 16 лет, подрабатывает в кафе «Лунный кролик» на окраине Киото. После школы она забирает младшего брата Юмы из началки, покупая ему данго с зеленым чаем. Однажды в подсобке кафе находит старый фотоаппарат Pentax — подарок умершей матери. Снимки проявляются странно: на фоне ритуальных ворот храма Фусими Инари виден силуэт в кимоно без лица. «Это не брак пленки», — бормочет Соута, парень с шрамом на левой руке, который чинит электропроводку в кафе. Он таскает в рюкзаке потрепанный дневник
Рюдзо, инженер из Токио, копается в старых чертежах отца в квартире с потрескавшимися обоями. На кухне гремит пустая банка корма — кошка Нана сбежала снова. В гараже, где пахнет машинным маслом, он натыкается на ржавый котел, который отец называл "машиной времени". Бывший коллега Хироси, в мятом пиджаке, предлагает контракт: "30 лет криосна, а там — патент на твою систему ИИ. Выплатим долги". Рюдзо мнёт в руках ошейник Наны: "Если проснусь, а её не будет…" Хироси
Хикари Моримото, младший продавец в токийском магазине тканей «Каори», каждое утро раскладывает рулоны шелка рядом с коробкой обрезков. Её начальник, Такуми Кадзивара, 37 лет, ворчит, что клиенты жалуются на пыль у витрины: «Моримото-сан, вы опять забыли про тряпку?» Вечерами она шьет из лоскутков куклу — точную копию Такуми, с такой же шрамом на левой брови. Подруга Юми, официантка из кафе через дорогу, смеётся, наливая ей холодный кофе: «Ты ему письмо напиши, а не тряпичного двойника лепи».
Юки, 17 лет, переезжает из шумного Токийского района Сибуя в заснеженную деревушку Сиракава-го. В старом комоде бабушки она находит потрепанный дневник с записями о *юкими-но хана* — мифическом цветке, растущем на склоне горы Гассян. «Если сорвать его до рассвета в полнолуние, исполнится самое сокровенное желание», — пишет бабушка дрожащими иероглифами. Юки надевает ее поношенные варежки с вышитыми журавлями и отправляется в лес, где сталкивается с местным гидом Акирой, который грузит дрова в
Сюнта Номура, 23 года, устраивается хирургом в больницу Синдзюку. У него синдром Аспергера: перед осмотром пациентов он трясет руками, шепчет протоколы лечения, считает трещины на потолке. В первый день старший врач Кайто Судзуки ставит ему ультиматум: «Если ошибешься с дозировкой — уволим сразу». Сюнта замечает, что у 8-летнего пациента с аппендицитом после приема анальгетиков поднялась температура. «Возможно, перфорация кишки… Нужен срочный снимок», — бормочет он, но медсестра игнорирует.