Энтони Пейдж

Джессика, 16 лет, каждое утро выковыривала крошки из подгорелого тоста, пока мать не замечала царапин на фарфоровой тарелке. В школе она прятала руки под партой — пальцы нервно выбивали ритм против деревянной поверхности. После уроков Лора, единственная подруга, спрашивала: «Ты опять не спала? У тебя тени, как синяки». Джессика молчала, рисуя в тетради спирали, которые превращались в глаза. По ночам голоса за окном шептали: «Ты сломала вазу в гостиной в семь лет — они всё помнят». Она включала
Джейк, механик с засаленными руками и вечным запахом бензина, встрял в Монте-Карло из-за долга чикагскому боссу Рикко. Его Chevrolet ’78, переделанный под гоночный, трещит по швам — каждый вечер он гонит по узкой трассе вдоль обрыва, объезжая полицейские ловушки. В баре «Красный бархат» Лена, его соседка по дешёвой гостинице, подслушивает разговор двух итальянцев в костюмах: «Если ваш парень не отдаст деньги до четверга, его тачка станет металлоломом». Она суёт диктофон в сумку с оторванной
Джек, грузчик с татуировкой якоря на запястье, разгружал ящики с консервами в порту Санта-Клары, когда к нему подошла Карла в потёртой кожаной куртке. "Твой старик искал не то, что нужно", — бросила она, доставая из кармана ржавый компас с гравировкой "М.Р. 1942". Он узнал вещь отца — тот исчез два года назад после рейса к островам Трески. В баре "Коралловый коготь", где вентилятор скрипел, как мачта в шторм, бармен Сэм прошептал: "Они сливали топливо ночью у
В центре — офицер абвера Эрих Браун, затягивающий сигарету "Juno" в кафе на Фридрихштрассе. По радио трещит речь фюрера, а официантка Мария, протирая стаканы, шепчет: "Вчера Гестапо забрало старика Мюллера из пекарни. Сказали, хлеб горчит". Эрих получает задание следить за архитектором Альбертом Шпеером, который за обедом в ресторане "Хорхер" роняет салфетку с наброском подземных тоннелей. Тем временем его сестра-медсестра Лотта в госпитале Шарите перевязывает
Знаешь, как иногда кажется, будто прошлое — это пыльные учебники и даты? А потом вдруг понимаешь: там кипели те же страсти, что и сейчас. Вот возьми начало XIX века в Англии — не просто кринолины да чаепития. В тихом Миддлмарче, например, собралась компания... Ну просто огонь! Доктор Лидгейт — этот вообще собирался медицину перевернуть, такой запал в глазах, будто микробы лично ему насолили. Рядом Уилл Лэдислоу — красавчик, который стихи сочинял так, что у горничных подолы заминали. А еще