В старом гараже на окраине Милана капитан Марко Рицци собирает команду: механик Лука с татуировкой якоря на предплечье, новичок Джорджио в потертой каске отца. Утром на заброшенной текстильной фабрике «Сета Мода» загорелся склад с ацетоном. «Дым идёт из подвала, — Марко хрипит, затягивая ремень кислородного баллона. — Лука, тащи рукав к восточному выходу. Там вентиляция». Джорджио спотыкается о ржавые трубы, роняет фонарь. «Соберись, парень! — кричит Лука. — Здесь не цирк». К вечеру выясняют:
Лука Мортелли, мелкий торговец оливковым маслом в Милане, случайно подслушал разговор в кафе «Бьянко» между боссом местной мафии Риккардо Галли и его подручным Энцо. Речь шла о партии кокаина, спрятанной в бочках с анчоусами на складе порта Генуи. Лука, задолжавший кредиторам за аренду лавки, решает украсть груз. Ночью он пробирается через ржавую ограду, переодевается в форму докера, но натыкается на сторожа — старика Франко, который курит в будке и слушает радио. «Ты не из смены Альдо», —
В квартире на третьем этаже дома возле трамвайных путей Лидия разливает кофе в потёртые стаканы. Карло, её муж, в спецовке с фабрики "Бревини", мнёт в руках газету: *"Забастовку продлили, Лидия. На этой неделе — только базовый оклад"*. Она молча поправляет фартук, заляпанный томатным соусом, и смотрит на дырявые сандалии Софии, которые та бросила у порога. Девочка, рыжая и веснушчатая, во дворе играет в классики, рисуя мелом квадраты рядом с ржавым автомобильным кузовом.
Марчелло, владелец полуразвалившегося модельного агентства в Милане, каждое утро начинал с проверки старых контрактов в ящике дубового стола. Его партнёрша Лидия, в замшевом жакете с выцветшими локтями, разбирала письма от провинциальных девушек, мечтавших о съёмках для каталогов. «Вот опять Анна пишет из Сицилии — хочет вернуть депозит», — бормотала она, зажигая «Мальборо». Агентство ютилось на третьем этаже дома на Via Montenapoleone, где лифт ломался раз в неделю. Клиентка в перьях и сапогах
Марчелло, в потрёпанной кепке и резиновых сапогах, каждое утро разгружал корзины с кальмарами на рынке Порто-Веккьо. Его соседка Роза, торгующая лимонами, кричала: «Смотри, у тебя креветки воняют, как твоя лодка!» Он плевал на асфальт, закуривал и шёл в бар «Il Gabbiano», где Луиджи, его кузен, пересчитывал пачки лир под стойкой. Разговоры всегда об одном: долги за сетки, штрафы береговой охраны, девчонка из Марселя, которая три ночи назад оставила на причале чемодан с мокрыми банкнотами. В
Представьте себе: юная Мария Каллас, вопреки материнским запретам, сбегает из дома ради оперы. Ну серьёзно — как можно жить без пения? Всё равно что дышать через тряпочку! И тут как ангел-хранитель возникает Титта Менегини — не просто помог консерваторию покорить, а ещё и замуж взял, и карьерой рулил. Жила же девчонка, казалось бы, как в сказке: слава, стабильность, муж-поклонник... Пока в один не самый прекрасный вечер в Монте-Карло не объявился этот греческий чародей — Аристотель Онассис. Ах,
Знаешь, иногда смотрю на старые вещи — пыльное радио с потрескавшимся корпусом, компас, который давно забыл, где север, или этого ржавого оловянного солдатика с отбитой саблей... Кажется, будто они нарочно молчат, пряча внутри целые вселенные. Вот представь: карильон, который заклинило лет двадцать назад. Стоит как памятник самому себе, а внутри — сотни мелодий, застрявших между шестерёнок. И ведь кто-то же их когда-то слушал, под них танцевал или плакал. А Базилио... Эх, этот чудак! У него дар
Знаешь, иногда попадается такое кино, после которого сидишь и не можешь отдышаться? Вот тут как раз тот случай. Смотришь — и будто сам оказываешься внутри этой истории: запахи пыльных улиц, шепот ветра в старых шторах, а герои... Боже, они как живые! Кажется, протяни руку — и коснешься их боли или радости. В какой-то момент я даже забыла, что это экран. Та сцена с письмом — помнишь, когда камера дрожит, будто снимает на старую пленку? Меня аж передернуло. И музыка! То нарастает, как гроза, то
Знаешь, есть такие истории, которые цепляют тебя за живое, даже если ты не особо веришь в чудеса. Вот как эта про ту самую святую, которая... Ну, в общем, женщина из глубинки, а стала символом надежды для тысяч. Представляешь? Жила себе тихо-мирно, молилась, терпела лишения — а потом бац! — после смерти её имя обросло легендами, будто виноградник после дождя. Меня всегда удивляет, как люди умудряются находить силы в таких, казалось бы, безнадёжных ситуациях. То ли вера их окрыляет, то ли просто