Сацуо Ямамото

Деревня Хосигами, затерянная в горах Мино, каждый вечер окутана дымом кузницы. Там 16-летний Кайто точит сломанный кунай, пока его старший брат Рэнтаро спорит с отцом: «Ты учишь его прятаться, а не сражаться. Нас назовут трусами». Отец бросает в печь рисовую лепешку – она обугливается за секунду. Утром Кайто находит в корзине для белья сверток с картой ущелья Фубуки. По дороге за водой он слышит, как староста шепчет матери Рэнтаро: «Сёгун заберет мальчиков, если клан не даст солдат к осени». В
Хадзимэ из клана Фума, ссутулившись, чинил соломенную крышу хижины в деревне Ёсиока, когда его сестра Сакура вышла во двор, протирая руки запачканным мукой полотенцем. "Опять эти вороны каркают у реки, — сказала она, кивнув на стаю за холмом. — Говорят, клан Куратори уже перешёл границу у перевала Тогакуси". Хадзимэ, не отрываясь от работы, бросил: "Пока мельница крутится, наши ловушки у оврага их задержат". Через час гонец с окровавленным свитком, споткнувшись о порог,
Такума, крестьянин из горной деревни, копал картошку, когда услышал крики. Его отец, Синъити, споткнулся о порог хижины, держа обрывок бумаги с печатью даймё: «Налог на рис повысили вдвое. К весне не соберём — землю отнимут». На следующий день Такума пошёл в город торговать вяленой рыбой, но у прилавка столкнулся с самураем в потёртом доспехе. Тот, назвавшись Хироки, бросил монету в глиняную чашку: «Слухи говорят, твоя сестра прячет мешок риса под циновкой. Даймё не любит воров». Вечером у реки
Такэси, кузнец из деревни у реки Фудзикава, ковал мечи для клана Такада, пока его младшая сестра Юки чинила разбитый кувшин у порога. "Опять треснул? Надо бы глину с холмов привезти, а не эту хрупкую грязь таскать", — бросил он, вытирая сажу рукавом. На столе лежал свиток с заказом от даймё — пятьдесят копий к новолунию. Соседи шептались, что клан Ходзё перекрыл дорогу к соляным копям, и старик Гэнсукэ уже две недели торгует рыбой втридорога. Юки прятала за обветшалой ширмой письма от
Такуро, обмотанный грязным шарфом, копал траншею на склоне холма Окинавы, пока Юкио, врач с потрескавшимися очками, перевязывала раненого солдата обрывком кимоно. «Кончился йод, — сказала она, вытирая руки о фартук, — даже спирт из раций выпарили». Лейтенант Кадзуки, чей мундир пах плесенью, приказал сжечь документы: «Если штаб спросит — мы уже мертвы». Харуми, девчонка из деревни, таскала в мешке сладкий картофель, пряча его от крыс. Вечером Такуро нашел в каске письмо брата: «Мать умерла в