Клер Беван

Саймон шагает вдоль валунов Стоунхенджа, пальцы скользят по шероховатому камню. «Здесь резали не землю, а мясо», — говорит он, показывая на кости с зарубками из раскопок в Даррингтоне. Археолог Мейкс втирает грязь с обсидианового ножа: «Не алтарь, а кухня бронзового века». Потом камера прыгает в Камулодунум: Боудикка в разорванном плаще кричит на толпу иценов, «Римляне берут наших дочерей как подать!» За кадром — треск горящих домов, в пепле находят обгоревшую куклу-лошадку. В Уитби аббат
В 1607-м Джон Смит, воняющий порохом и болотной тиной, спорит с поселенцами Джеймстауна у полуразвалившейся глиняной хижины. «Еды хватит на три дня, если режем лошадей», — бормочет Томас, перебирая ржавые гвозди из ящика. Зимой едят крыс и кожаные ремни — Покахонтас тайком проносит кукурузу, пряча зёрна в складках шерстяного плаща. К 1773-му Сэмюэл Адамс, обливаясь потом под париком, дробит ящики с чаем в бостонской гавани: «Королю — наш ответ», — шепчет, вытирая ладони о камзол. Вашингтон в
В Риме, 1600 год. Караваджо, с запахом дешевого вина от одежды, тащит тело утопленницы из Тибрa через переулок к мастерской у площади Навона. Монахи-кармелиты, заказавшие «Смерть Девы», ворвались в помещение с криком: «Вы написали блудницу вместо Богоматери!» Художник, вытирая кисти об холщовый фартук, бросает: «Святость — в трещинах на пятках, а не в ваших позолоченных рамах». Заказчики уходят, хлопая дверью; модель, полуразложившаяся, лежит на столе рядом с банками свинцовой белилы. Арль,