Теодор Литтон, трудится профессором-геологом, в научном институте. Мужчина отчаянно пытается найти деньги, чтобы отправиться на очередную экспедицию, в ходе которой хочет доказать правдивость различных гипотез Дарвина. В приоритете важности стоит, предположение об эволюции, что человеческий род произошел от обезьяны. Несмотря на важность и целеустремленность, финансовые компании не спешили давать безумному исследователю средства на изучение. Но судьба подарила Литтону шанс. Мужчина познакомился
Джек Торн, в потёртой кожаной куртке и с револьвером на поясе, скрывается в заброшенном амбаре под Рино. Там он прячет мешок с серебряными долларами, украденными из поезда Юнион Пасифик. По вечерам он заходит в салун "Красный койот", где местные шепчутся о женщине в чёрном шёлковом платье — Элеоноре Вандерлин, наследнице железнодорожного магната. «Ваш отец обдирает город как липку, — бросает Джек, намеренно опрокидывая её бокал с бренди. — А вы тут кружевами трясёте». Элеонора, не
Оуэн Девор, бывший полковник, возвращается в шахтерский городок Блэк-Рок после Гражданской войны, но вместо отставки получает должность судьи. Его друг Дел Стюарт, теперь местный шериф, замечает, как Оуэн манипулирует присяжными, вынося смертные приговоры бывшим солдатам-конфедератам. В зале суда, освещенном коптящей керосиновой лампой, Оуэн, поправляя серебряный значок на потрепанном сюртуке, бросает Деллу: *"Ты думаешь, их слезы смоют кровь с наших рук?"* Шахтеры в засаленных
Лиллиан Гилбрет, оставшись с двенадцатью детьми после смерти мужа, переезжает в старый дом в Пенсильвании. Старшие — Эрнест, Марта и Фрэнк — берут на себя ремонт: Фрэнк, ковыряясь в сломанном кране, устраивает потоп на кухне. «Ты хоть пробку в раковину затыкал?» — кричит Марта, вытирая пол тряпкой. Лиллиан, параллельно читая лекции о научной организации труда, собирает чемодан для поездки в Чикаго. Младшие, Анн и Фред, путаются под ногами с краской для забора. «Если папа бы видел…» — бормочет
В Вашингтоне, 1950-е. Маргарет Коллинз, жена сенатора-новичка Томаса Коллинза, каждое утро заваривает кофе в потёртой алюминиевой турке, пока Томас листает *The Post* с красными пометками на полях. «Опять Комитет вызывает Брукса из штата. Ты точно хочешь идти на тот приём у Говардов?» — Томас не отрывает глаз от газеты. Маргарет вытирает ладонью крошки с плиты: «Если мы проигнорируем их женский клуб, они переметнутся к республиканцам. А Элинор Говард обожает моё яблочное желе». В пятницу она
Шахерезада, дочь визиря, каждую ночь втирает в виски масло розы, прежде чем войти в покои султана Шахрияра. Её пальцы дрожат, завязывая пояс с серебряными бубенцами — так она отсчитывает время до рассвета. «Почему ты не боишься, как другие?» — спрашивает Шахрияр, разминая в руках шелковый шнур, оставшийся от предыдущей жены. Она отвечает историей о Али-бабе: «Сорок разбойников прятали сокровища в кувшинах с оливковым маслом, но забыли, что голодный осёл может опрокинуть тару…» За окнами дворца
Якоб Гримм, в засаленном сюртуке, ковырял перочинным ножом засохшие чернила в флаконе, пока Вильгельм торопливо записывал рассказ старухи у колодца. «Он не просто прячется в печи, понимаешь? — шептала она, роняя пряжу. — Тот карлик… он шепчет имя в дымоход, когда ветер воет». Братья ночевали в сарае, где вместо подушки использовали мешки с луком; Якоб ворчал, что запах перебивает даже вонь от его потрескавшихся сапог. На рассвете, пробираясь через бурелом к следующей деревне, Вильгельм