Чудесный мир братьев Гримм (1962)

Якоб Гримм, в засаленном сюртуке, ковырял перочинным ножом засохшие чернила в флаконе, пока Вильгельм торопливо записывал рассказ старухи у колодца. «Он не просто прячется в печи, понимаешь? — шептала она, роняя пряжу. — Тот карлик… он шепчет имя в дымоход, когда ветер воет». Братья ночевали в сарае, где вместо подушки использовали мешки с луком; Якоб ворчал, что запах перебивает даже вонь от его потрескавшихся сапог. На рассвете, пробираясь через бурелом к следующей деревне, Вильгельм споткнулся о каменную лягушку с треснувшей короной — местный кузнец клялся, что видел, как она квакала стихи на древневерхненемецком.

В горах Шварцвальда их окружил туман, из которого вынырнула девочка в плаще, с корзиной, полной гнилых яблок. «Волк? — усмехнулась она, поправляя чепец. — Он теперь в мэрии, голосует за налог на овец». Ночью у костра, пока Якоб чинил сломанные часы, из теней вылез Румбель, требуя угадать его имя за три попытки. «Фридрих? Ганс? Чёрт, Якоб, в книге же было…» — бормотал Вильгельм, роняя страницы в грязь. Утром они нашли у ручья башмак, размером с ладонь — внутри шевелились крошечные кости. «Хватит сказок, — проворчал Якоб, засовывая башмак в котомку. — Пора домой, пока мы сами не стали сюжетом».