Буря в стакане воды (1937)

В приморском городке Брамблтон мэр Гарольд Гримсби обнаруживает в муниципальных отчетах нехватку средств и вводит налог на чайные лавки. Владелица «Серебряного блюдца» миссис Пемброк, вычислившая сумму потерь на обороченной салфетке, приходит в ратушу с требованием отменить сбор. «Вы чайник-то свой на углях греете, пока мы за ваши счета дрожим?» — бросает она секретарше Эдит, перебиравшей папки с чернильными кляксами. Гримсби игнорирует жалобы, приказывая увеличить штрафы за «нарушение тишины» — теперь даже звон колокольчика над дверью лавки карается пенни.

К четвергу у миссис Пемброк собирается петиция: 87 подписей, включая подчерк мясника Доббса, выведенный кровью на оберточной бумаге. Эдит, пряча в сумочку недопитую чашку с бергамотом, шепчет Гримсби: «Мистер Твистон из налоговой спрашивал про вашу… летнюю резиденцию». На площади у фонтана, где трескаются каменные тритоны, миссис Пемброк ставит самовар для бесплатной раздачи чая — толчея привлекает даже священника, который роняет в кипяток мятный лист со словами: «Господь терпеть не мог фарисеев, но любил пряности». Гримсби отменяет штрафы, но оставляет налог. «Зато теперь у них в ратуше крысы сдохли от эрл грей», — смеется миссис Пемброк, вытирая прилавок тряпкой, пахнущей корицей.