Ночь игуаны (1964)

В захолустном мексиканском городке Пуэрто-Вальярта священник Лоуренс Шэннон, с лицом, обветренным от дорожной пыли, тащит за собой группу туристок из Техаса на прогнившем автобусе. Он давно потерял сан — пьет текилу из фляги, спорит с местными за долги и ночует в полуразрушенном отеле «Коста-Верде», где хозяйка Максун Фолк, бывшая любовница, требует с него 128 долларов за прошлые грехи. «Ты думаешь, бог простит тебя за то, что ты украл мои простыни?» — бросает она, вытирая стойку тряпкой, пахнущей пережаренным маслом. Шэннон в ответ бормочет о «проклятых чайках», которые кричат по ночам, и просит добавить льда в стакан.

Тем временем в соседнем бунгало поселилась Ханна Джелкс — худющая художница в выцветшем платье, которая рисует углем портреты за еду. Ее дед, 97-летний поэт Нона, сипло читает вслух сонеты, пока она торгует открытками с игуанами. «Стихи — это как камень в желудке, — хрипит он, — их надо выплевывать, иначе задохнешься». Ночью Шэннон, шатаясь, заходит к ним, пахнущий ромом и потом, и предлагает купить рисунок за последние пять песо. Ханна отказывается: «Лучше отдай их тому парню у причала — он два дня не ел». Дождь заливает крышу, а Максун стучит в дверь, требуя расплаты.