Три беспризорных ребенка (1966)

Поль засунул руки в карманы рваного пиджака, высматривая, куда бы стащить пару яблок с рыночного прилавка. Жанна толкнула его локтем: «Слева жандарм в шинели, бежим к переулку за мясной лавкой». Морис, отставший у булочной, судорожно запихал за пазуху багет, пока продавщица ругалась с клиентом из-за цены на сыр. Ночью тройка ютилась в полуразрушенном сарае за вокзалом Сен-Лазар — грелись у костра из старых газет, жевали украденные груши. Поль достал карманный нож, вырезал на стене дату: третий месяц без крыши над головой. Утром нашли консервную банку с дождевой водой, мылись по очереди, растирая лицо обрывками газеты *Le Parisien*.

В старом гараже на окраине, где пахло машинным маслом и плесенью, Жанна разворачивала платок с фотографией матери в фартуке. «Она шила униформу для солдат, пока не свалилась от кашля», — сказала, поправляя заплату на колготке. Морис молча чинил дырявые ботинки проволокой, но после настойчивых расспросов выкрикнул: «В приюте били за то, что пописал в постель!» Поль, мечтая о Марселе, рисовал на песке маршрут: «Там теплее, и в порту можно разгружать ящики». Спор прервал рыбак с набережной Сены — предложил суп в обмен на починку сетей. Через неделю Морис хотел остаться, но после того, как местные подростки избили его за кражу монет из фонтанчика, тройка двинулась на юг. На трассе под Этампом грузовик с ящиками вина затормозил, водитель крикнул: «Садитесь, если не боитесь!» Они переглянулись, полезли в кузов, прижимая к себе узелки с сухарями и ржавым консервным ножом.