И тогда я сказал - нет! (1973)

В цеху ленинградского завода "Красный пролетарий" Виктор Смирнов, слесарь с пятилетним стажем, замечает объявление о повышении норм выработки. Его друг Николай Гордеев, перемазывая руки солидолом, бормочет: "Опять шестерёнки менять – руки до локтей в мазуте, а пайку урежут". Виктор срывает листок, мнёт в кармане застиранной спецовки. Вечером в общежитии на улице Марата, за керосиновой плиткой, он спорит с соседями: "На собрании скажу – не потерплю". Клава из бухгалтерии, разливая чай в жестяные кружки, хрипит: "Совет да любовь, Витьк. Только в столовой потом за тебя никто костей не собирать будет".

Через неделю в красном уголке цеха начальник Петренко стучит указкой по плакату "Пятилетку – в четыре года!". Виктор встаёт, поправляя залатанный подлокотник куртки: "Выше головы не прыгнешь – станки-то 40-х, шеф". За дверью смешки. На следующий день в парткоме Люда, дочь погибшего под Сталинградом токаря, кладёт на стол пожелтевшие газеты: "В 45-м писали – оборудование временно, на два года". Петренко, ёрзая в кожаном кресле, грозит "оргвыводами", но к пятнице объявление исчезает. В субботу Виктор и Люда молча идут мимо ДК имени Кирова, обходя лужи от весеннего паводка; Николай, куря "Приму" у гаража, кричит: "Герой! Завтра опоздаешь – премию вычтут!" – и бросает окурок в бочку с дождевой водой.