Житейское дело (1976)

Николай Зайцев, инженер с завода «Красный пролетарий», после аварии в цеху получает пять лет — судьи не поверили, что оборудование лопнуло из-за устаревших патрубков. «Коля, ты ж сам видел — брак пошёл, а график гнали», — шипит начальник цеха на допросе, перебирая калькуляторные ленты. Через два года выпускают досрочно: документы выдали — паспорт, справку, пакет с сухарями. Геннадий, друг по техучилищу, берёт его на поруки, устраивает слесарем в ЖЭК. Там Зайцев чинит батареи в домах на проспекте Стачек, прячет клеймо «бывшего» от соседей. «Ты ж не виноват», — твердит Геннадий, протягивая папиросу «Беломор», но Николай молчит, смотрит на ржавые трубы.

Дома, в хрущёвке за Невской заставой, жена Валя ставит щи с капустой, достаёт заначку — три рубля в жестяной банке из-под чая. «Опять талоны на сахар потерял?» — бросает она, глядя на его потрёпанный пиджак. Дочь Таня, семиклассница, рисует в тетрадке узоры, как обои в кухне — мелкие синие цветочки. В магазине утром Николай стоит в очереди за докторской, слышит за спиной: «Колюзя-то вернулся… Небось, теперь за всеми следит». На завод звать не хотят, даже дворником — директор машет рукой: «Неудобно». Вечерами Зайцев чинит Танину куклу, клеит ей оторванную руку эпоксидкой, а Валя гладит занавески, думая о кредите в сберкассе.