Прокаженная (1976)

В старом варшавском районе Прага, где трещины на стенах домов глубже морщин на лицах жителей, Эльжбета Гловацкая стирает окровавленные бинты в жестяном тазу. Ее пальцы, обмотанные тряпками, дрожат от холода — в квартире с протекающими окнами уголь украли еще в октябре. «Ты же знаешь, они придут снова», — бормочет соседка Зося, развешивая на веревке постиранное белье, пока ее сын Юрек швыряет камни в ржавый рекламный щит. Эльжбета молчит, глядя, как розовая вода стекает в канализационную решетку. По ночам она слышит, как за стеной мать шепчет молитвы, закрывая лицо платком, — страх заразиться проказой сильнее стыда.

На фабрике «Полония», где станки грохочут, как артиллерия, Эльжбета прячет пятна на шее под шерстяным шарфом. Начальник цеха, Владек, хрипит в лицо: «Ты пахнешь гнилью, убирайся!» Она идет через двор, мимо рабочих, крестящихся при ее приближении. В заброшенной часовне за городом доктор Марек, бывший санитар из Лодзи, пытается лечить ей раны йодом и самодельной мазью. «Они сожгут это место, как в Сопоте», — говорит он, зажигая керосиновую лампу. Эльжбета крадет из аптеки бинты и аспирин, пряча их под пальто с вытертым воротником, а после полуночи пишет брату в Гданьск: «Не приезжай, у меня грипп». Когда на пороге появляются люди в серых халатах, она бежит к Висле, где весенний лед трескается, как кости.