Дело Мурера: анатомия одного судебного процесса (2018)

В зале венского суда на Ландсгерштрассе пахнет лакированным деревом и старыми бумагами. Судья Лангенбюхнер в очках с толстыми линзами перебирает папку с фотографиями: сгоревшие бараки, рвы с телами. Прокурор Криглер в пиджаке с потёртыми локтями ставит на стол кассетник — запись голоса Мурера: *«Повторяю, я отвечал только за транспортные расписания»*. У двери, облокотившись на костыль, стоит Ирене Гольдман — шрам на левой руке прикрыт чёрной перчаткой. «Вывезли нас из Будапешта в товарном вагоне, — говорит она, не глядя на Мурера. — Дети плакали от жажды. Вы приказали не открывать двери до прибытия». Мурер поправляет галстук, смотрит в окно на мокрый снег.

За неделю процесса Криглер трижды выводит Мурера из равновесия. Тот роняет очки, когда прокурор кладёт перед ним карту Освенцима с пометкой *«Sonderzug»* — поезд, который он сопровождал. «Неужели вы не слышали криков?» — «Составы шли по графику, остальное не моя зона». В перерывах Мурер пьёт кофе из автомата, крошки песочного печенья застревают в складках пиджака. Ирене курит в коридоре, дрожащими пальцами разглаживает платок с вышитыми инициалами брата. К концу второй недели Лангенбюхнер обнаруживает пропущенный документ: приказ о расстреле 50 рабочих-евреев за «саботаж». Мурер стирает со лба пот: «Подпись не моя». Криглер усмехается: «Но почерк — ваш, господин оберштурмбаннфюрер».