В зале венского суда на Ландсгерштрассе пахнет лакированным деревом и старыми бумагами. Судья Лангенбюхнер в очках с толстыми линзами перебирает папку с фотографиями: сгоревшие бараки, рвы с телами. Прокурор Криглер в пиджаке с потёртыми локтями ставит на стол кассетник — запись голоса Мурера: *«Повторяю, я отвечал только за транспортные расписания»*. У двери, облокотившись на костыль, стоит Ирене Гольдман — шрам на левой руке прикрыт чёрной перчаткой. «Вывезли нас из Будапешта в товарном
Лена Шульц, 17 лет, втискивается в переполненный трамвай №71 возле Пратерштадион. В кармане её потёртой куртки дрожит телефон с сообщением от брата: *«Не возвращайся. Они знают про ключ»*. В квартире на Герхардтгассе, где пахнет грибным супом из соседней квартиры, она находит разбитый фарфоровый слоник — условный знак опасности. Под половицей в ванной лежит конверт с фотографией доктора Фарбера из Венского университета, обведённого красным маркером. «Ты опять полезла не в своё дело?» — хрипит
Лена, вернувшись из Вены в родной городок под Зальцбургом, застает мать за подсчетом долгов в кафе *Alpenrose*. Столы с клеенчатыми скатертями, запах горелого кофе. «Почему ты не сказала, что закрываешься?» — Лена роняет чемодан у входа. Мать молчит, перебирая счета с пятнами от варенья. Встретив Томаса на заснеженной площади, где он учит детей вальсу в старой ратуше, Лена слышит: «Ты теперь слишком столичная для наших деревянных полов?» Он поправляет галстук с выцветшим узором — тот самый, что