Ненавижу Рождество (1-2 сезон)

Мартина, 32 года, протирает полки в книжном магазине на окраине Турина. Запах кофе из соседней пекарни смешивается с пылью от старых томов Пиранези. В кармане дрожит телефон — мать звонит третий раз: «Приезжай до восьми, папа уже развесил *люциде* на балконе». Она бросает в сумку подарок для племянника — деревянного робота, завернутого в газетную страницу про забастовку метро. «Снова эти пластиковые ангелы на каждом углу», — бормочет она, допивая эспрессо с привкусом горелой гущи. На региональном поезде до Асти достает из рюкзака потрепанный томик Павича, но вместо букв видит отражение снега в темном окне.

Дом родителей пахнет жареной треской и хвоей от искусственной елки. Сестра Алессия, размахивая ложкой с соусом песто, шипит: «Ты всё ещё кормишься этими книжками? Могла бы давно устроиться в рекламу, как нормальные». Мартина молча поправляет серебряную цепочку на шее — подарок бабушки, умершей в прошлом феврале. Отец, пряча взгляд, наливает всем граппу в треснувшие рюмки. В углу гостиной мигает гирлянда с облезлым Сантой — та самая, из-за которой они с Алессией устроили драку в 1998-м. После торта «Панеттоне» Мартина выходит во двор, давит сигарету в снегу, звонит напарнице Лючии: «Они даже ёлку ту же самую достали. Как будто время здесь застряло, как жвачка на подошве».