Пустыня (2021)

Лийна копалаcь в бабушкином чердаке в Пярну, когда нашла потрескавшийся чемодан с письмами на шведском. В углу валялся сломанный радиоприемник 70-х, пахло сыростью и старыми газетами. «*Ты даже не спросила, почему я уезжала*», — цитировала строку из письма ее мать Айри, затягиваясь сигаретой у плиты, где варилась свекла. Через два дня Лийна уже стояла на пароме в Стокгольм, сжимая в кармане фотографию незнакомца в военной форме — обгоревший угол, дата «1978», подпись «Маркус». В порту ее ждал седой мужчина с шрамом на щеке, жевавший солодковую конфету. «Он умер в Таллинне, — сказал он, не здороваясь, — но оставил вам ключ от склада в Хаапсаалу».

Саара, финская студентка-архитектор, чинила велосипед во дворе хельсинкской общаги, когда получила смс от Лийны: «*Найди дом с синими ставнями на Алексантеринкату, 12*». В ящике кухонного стола, под стопкой квитанций за свет, лежала карта с пометками вдоль Ботнического залива — линии пересекались у заброшенной метеостанции под Уусикаупунки. «Там были ящики с пленками, — бормотал Маркус, разбирая коробки с эстонскими марками, — ваш дед снимал то, что не должно было утонуть». Саара достала из рюкзака мокрый конверт: детский рисунок лодки, подпись «Пауль, 5Б» — тот же почерк, что и в письмах Лийны. Дождь стучал по крыше вагона, когда они пересекали границу, а Айри звонила трижды — трубку не взяли.