Всякая всячина (2020)

Эмили, 23 года, каждое утро открывает ставни кафе *Brew & Stew* на углу Брик-Лейн. Запах пережаренных бобов смешивается с ароматом её самодельных маффинов с лаймом. В перерывах она листает учебник японского, подчеркивая маркером иероглифы. «Опять *коннитива* вместо *коннитиха*», — бормочет, разминая затекшую шею. Её друг Том, курьер на потрёпанном оранжевом велосипеде, заскакивает за кофе: «Слышь, вечером у Гэвина в гараже барахолка. Там тот винил, о котором ты трещала. Подъедешь?» Эмили суёт ему стаканчик с капучино, на крышке — смайлик, нарисованный маркером. «Только если после забежим к Риверу — он новый перформанс готовит, с мешками лука и динамиками». Том гримасничает: «Опять этот твой постирония...»

В соседнем доме миссис Патрик, 68 лет, вяжет шарф с оленями, считая каждую петлю. Её окно выходит на двор, где студент Радж снимает документалку о «типичном английском дворике». Камера ловит треснутые горшки с геранью, ржавый велосипед и кота Барнаби, спящего на стиральной машине. «Вы не могли бы чуть тише?» — Радж стучит в дверь Эмили, пока она выносит мусор. «А вы не могли бы не совать нос?» — парирует она, кивая на миссис Патрик, которая уже щурится через тюль. Вечером Гэвин, хозяин гаража, развешивает гирлянды из старых лампочек, поправляя кепку с логотипом *Iron Maiden*. «Эй, Том, — кричит он, — где твоя подружка-японистка? Пусть оценит мою коллекцию — тут даже *Yellow Magic Orchestra* завалялся!»