Караваджо. Душа и кровь (2018)

Микеланджело Меризи, в рваном плаще и с кинжалом за поясом, шатается по римским переулкам возле Кампо Марцио. В мастерской, пропахшей льняным маслом и потом, он ставит натурщика-грузчика в позу апостола, швыряя в него подгнившим яблоком: «Шевелись, у меня света до вечера!» Сосед-пекарь стучит в стену из-за криков, Караваджо хрипит: «Иди к чёрту, пока кисть в горло не воткнул». Ночью бежит через Тибр, спасаясь от кредиторов, — за ним тащатся пятна вина на рубахе. Кардинал дель Монте вытаскивает его из тюрьмы после драки в таверне, сухо бросая: «Расплатишься «Гадалкой», иначе сгниешь в канаве». Меризи рисует уличных мальчишек с грязными ногтями, смешивая краски обломком шпаги.

В Неаполе, куда он сбежал после того, как перерезал горло Рануччо из-за спора об игре в паллок, Караваджо спит в углу трактира с мышами под кроватью. Проститутка Филлида, позируя для Мадонны, поправляет спустившийся чулок: «Опять в долгах? Брось графин, а то ослепнешь». Он хватает её за запястье: «Свет лучше вижу, когда голова раскалывается». Папское помилование обрывается на пыльной дороге в Порто-Эрколе — бандиты кардинала Боргезе требуют «Давида с головой Голиафа». Меризи, царапая стену ногтями, рычит: «Скажите своему ублюдку, я ему глаза кистями выколю». Через три дня его находят в лихорадке на берегу, он бормочет про ультрамарин и ладан, пока волны не смывают кровь с разбитой губы.