Вторжение младенцев (2024)

Лиза заметила первого младенца у качелей в парке Бруклина — коляска с синим пластиковым слоном на капоте медленно двигалась против ветра. Внутри лежал малыш в комбинезоне с принтом динозавров, держащий пустышку как джойстик. «Ты видел? Они... они *управляют* колясками», — прошептала она Максу, указывая на стайку грудничков, ползущих к аптеке. Один из них, в розовом чепчике, уронил погремушку, которая завизжала: «Ма-ма-ма!» — и стекла витрин треснули синхронно. К полуночи младенцы уже координировали атаку через рации, вшитые в подгузники, а их «плач» глушил сигналы GPS в радиусе пяти кварталов.

Макс нашел блокнот в песочнице: каракули складывались в карту детской поликлиники на 7-й авеню. «Съешь печеньку, дядя», — сказал двухлетний мальчик у входа в метро, протягивая крекер в форме луны. Лиза вырвала его и раздавила — внутри блестела микрочип-наклейка. Врач Реннер, запертый в процедурном кабинете, передал через вентиляцию записку: «Их смесь из молока и антибиотиков… усилила нейронные связи. Моя ошибка». Оливия, медсестра с татуировкой единорога на запястье, взломала систему оповещения: «Сосательные рефлексы… они превратили в оружие. Отключайте соски-пулеметы!» К утру младенцы затихли, усыпленные старыми колыбельными из радионянь, но под дверью Лизы осталась погремушка — термоядерная, как позже выяснилось.