Хулио Фербер, владелец небольшого обувного магазина и талантливый бандонеонист, отчаянно ищет выход из экономического кризиса и политического хаоса. Он решает эмигрировать в Германию, но судьба вмешивается. На полной скорости в его машину врезается таксистка Мариэла, и этот случайный инцидент полностью меняет его планы, покорив сердце Хулио.
В старом районе Ла-Бока, где разноцветные дома облупились от влажного ветра с Рио-де-ла-Плата, 19-летняя Кармен Мендоса торгуется с рыбаком за корзину мерлузы. Ее младший брат Томас, в рваных кедах, прячет под курткой пачку сигарет «Парламент», украденную из ларька на углу. «Ты с ума сошел? Папа опять в больнице, а ты…» — шипит Кармен, хватая его за рукав. В тот же вечер из порта Колония-дель-Сакраменто звонит Лукас Ривера — ее кузен из Уругвая, голос дрожит: «Нашли твоего отца. Он в списках…
Лукас Ривас, 19-летний студент, подрабатывает в кафе на углу улиц Лавалье и Паскуаль-Пальма в Сан-Тельмо. По вечерам он развозит заказы на потрёпанном велосипеде, обходя трещины на брусчатке. В один из таких рейсов за пиццей «Фугасетта» он натыкается на бродягу Эрнесто, спящего у дверей заброшенного кинотеатра «Эль-Пума». «*¿Vos sabés lo que hicieron acá en los 80?*» — бормочет старик, суя ему в руки кассету с надписью «Proyecto R-22». Дома, прокручивая плёнку на старой магнитапе, Лукас слышит
Лукас, астроном-любитель в очках со сломанной душкой, каждую ночь дежурит на крыше старого здания планетария в Палермо. Его сестра София, медсестра в муниципальной клинике, приносит ему термос с *мате* и ворчит: *«Опять сэндвич с *миланезой* не доел? Тебя ветром сдует»*. Между снимками тусклых звезд он замечает аномалию — повторяющийся сигнал из района Риачуэло, где раньше дымились фабрики. На обороте фотографии 1947 года, найденной в библиотеке, тот же узор: спираль из точек, как след от
Эвита, в потёртой куртке и с рюкзаком за плечом, пробиралась через фавелы Ла-Бока. На улицах — ржавые заборы, запах жареных эмпанадас, плачущий ребёнок у киоска с *yerba mate*. В клинике, где она подрабатывала санитаркой, старик с ожогом на руке вдруг зашептал: *«Ты видишь их, да? Тени под кожей»*. Позже, в подсобке, она случайно прижала палец к сломанному шприцу — кровь остановилась, будто плёнка затянула рану. Доктор Ривера, заметив это, сунул ей записку с адресом церкви Сан-Игнасио: *«Твой
В Буэнос-Айресе детектив Камила Рохас, в потёртой кожаной куртке, находит тело женщины в канаве за авторемонтной мастерской на улице Ривадавия. Рядом — сережка с гравировкой «V.F.», а в кармане жертвы — сгоревшая SIM-карта. Её напарник, Хавьер Мендоса, ворчит: «Опять наркобароны зачищают следы. Смотри, тут следы резины — машина уезжала на север». Они поднимают записи камер: чёрный фургон мелькает возле склада в районе Сан-Тельмо. Тем временем, в их отделении, заваленном папками с делами 90-х,
Томас, 27 лет, в рваной ковбойке, копался в багажнике «Фиат-125» 1978 года на свалке под Буэнос-Айресом. Внутри нашел кассету с надписью «Экспедиция №4» и бутылку квебрачо с высохшим дном. Когда вставил кассету в старый магнитофон из разобранного «Фольксвагена», услышал голос отца: «Если ты это слушаешь, мы не вернулись с озера…» Лусио, его напарник с татуировкой «Che» на предплечье, бросил гаечный ключ в ржавую бочку: «Опять твой старик? Брось, тут мотор от «Торрино» надо разбирать до
В прибрежном городке Санта-Клара двенадцатилетнюю Софию Риверо находят в лесу через 72 часа после исчезновения — девочка молчит, а на запястье у нее затянутый шрам в форме спирали. Ее отец, Эстебан, владелец заброшенной консервной фабрики, в разговоре с детективом Марианой Гонсалес бросает: *«Она не могла сама туда попасть — там давно никто не ходит»*. Мариана, перебирая записи в участке с чашкой остывшего кофе, замечает, что все местные избегают говорить о фабрике. Мать Софии, Алисия, моет
Томас, 27 лет, чинит мопед возле гаража на окраине Буэнос-Айреса. Ржавый ключ застревает в замке, он бросает его в жестяное ведро — звенит, пугает кошку с полосатым хвостом. Лукас, сосед, приносит термос с мате: *«Опять за старым хламом возишь? В порту грузчики ищут — платят песо, не бумажки»*. Вместо ответа Томас достаёт из кармана смятый чек — долг за свет, 4300. По вечерам они играют в покер с Мартиной, которая шьёт куртки из старых ковров. Её комната пахнет клеем и кожей, на стене — плакат
В аргентинской провинции Санта-Фэ Лукас, вонзая шпоры в бока кряхтящего мерина, грузил ящики с вином на ржавый грузовик. «Este caballo no aguanta más el ruido», — бормотал он, слыша за холмами первые аккорды барабанов из соседнего городка. В Рио-де-Жанейро Ана, поправляя перья на бирюзовом костюме, толкала локтем подругу: «Aqui, a gente dança até o sol nascer», — смеялась она, пока ее босые ноги выбивали ритм на раскаленном асфальте. Тем временем в чилийском Вальпараисо Карлос чинил сети, ворча
В пригороде Буэнос-Айреса, в доме с облупившейся краской на фасаде, семья Риварола скрывает рутину преступлений за будничными ритуалами. Отец, Эктор, каждое утро уезжает в свою автомастерскую на углу Лаплаты и Корриентес, где под шум гайковертов договаривается с курьерами о перевозке контрабанды в багажниках отремонтированных машин. «Скажи Мануэлю, что в этот раз груз на 30% легче, — бормочет он в телефон, вытирая руки промасленной тряпкой, — иначе опять подвезут гнилые шины». Его жена,
Лукас, в потёртой куртке с капюшоном, ковырялся в корнях высохшей араукарии у старой водонапорной башни в районе Палермо. Его сестра Мариана, держа в руке портативный спектрометр, спорила с ним о концентрации азота в почве. «Ты опять забыл пробы с прошлой недели? — бросила она, поправляя очки. — Вон у тех эвкалиптов листья желтеют, это не из-за грунтовых вод». Они нашли в ржавом люке под деревьями блокнот с чертежами механизма, похожего на насос, подписанный «Э. Ривас, 1987». В кафе на углу, за
Лукас, аргентинский курьер с татуировкой ягуара на предплечье, нашел в старом чемодане отца карту с пометками на немецком. Через неделю его задержали в порту Буэнос-Айреса с партией контрабандных радиодеталей. «*Ты даже не знаешь, во что вляпался*», — бросил ему в лицо таможенник, выкладывая на стол фотографию берлинского склада с выжженным символом — трезубец в круге. В Париже Софи, бывшая студентка Сорбонны, чинила электропроводку в кафе на Монмартре, когда получила письмо без обратного