Эстанислао, худой парень в потёртых джинсах, каждое утро таскает мешки с глиной на фабрику в Сан-Игнасио. Его отец, Рикардо, ругается из-за трещин в обжиговой печи: «Опять форсунки забились — ты хоть раз проверял фильтры?» По вечерам Эстанислао прячется в сарае за домом, где Хуан Карлос, его друг с татуировкой орла на шее, рисует карту заброшенной шахты «Ла Бендисьон». «Там не только серебро, — бормочет он, тыкая ножом в трещину на столе. — Мануэль из аптеки клянётся, что видел ящики с марками…
Карлос, реставратор из Национального музея антропологии, наткнулся на ацтекский кодекс с рисунком черного полумесяца в архивах. Рядом лежала записка на смеси испанского и науатля: *«Тот, кто разбудит его тень, не увидит рассвета»*. В тот же вечер к нему пришла Луиса, студентка-археолог, чей брат исчез после раскопок в Теотиуакане. Она показала фото — на руке пропавшего был такой же символ, выжженный словно ожерельем. «Он звонил за час до исчезновения, — прошептала Луиса, — говорил, что нашёл
В пыльном городке Санта-Роса, затерянном в мексиканской пустыне, 19-летняя Лусиана находит в развалинах старой церкви потёртый блокнот с координатами. Её дядя, ветеран-алкоголик Эстебан, узнаёт почерк погибшей сестры: «Она копала не в том месте, — хрипит он, разминая смятые страницы. — Теперь и ты лезешь в пасть койота». Лусиана ворует ключи от ржавого пикапа Эстебана, подбрасывает в баррель с водой консервы и фонарик, но по пути в горы замечает в зеркале чужой грузовик. Водитель — местный
Карлос, бармен из Лавапьеса, заметил пропажу Матео через три дня. В кафе *Ла Эскондриха* он нашел на стуле потрепанный шарф друга с пятном красного вина — тот никогда не расставался с ним после смерти сестры. Лусия, соседка-художница, рисовала в углу граффити на салфетках: «Он одалживал у меня деньги на лекарства, — сказала она, не отрываясь от эскиза крысы с человеческими глазами. — Вчера звонил, говорил про «старые тоннели под площадью». Карлос проверил их общий склад в подвале дома на Калле
Эстебан Гарсия, 19 лет, таскает мясные туши на рынке «Ла-Мерсед» в Мехико. Рубашка в жирных пятнах, кроссовки с отклеенной подошвой — последние от брата-мигранта. Однажды в ящике с говяжьими почками находит амулет: ржавое кольцо с головой буйвола. Надел на палец — ладонь выгнулась, сухожилия вздулись, как канаты. «Хочешь сказать, теперь ты как тот урод из комиксов?» — Луис, друг детства, тычет в него костью от ребер. «Сам урод», — бурчит Эстебан, пряча копыто под столом, пока хозяйка лавки
Хуан, 17 лет, в синей бейсболке с потрепанными краями, чинит велосипед возле киоска с *эльотэс* в городке Сан-Матео. Запах жареной кукурузы смешивается с пылью от грузовиков, проезжающих по грунтовой дороге. Он краем глаза следит за Пабло, новым парнем из школы, который разгружает ящики с манго у лавки его отца. "Твой велосипед — древнее, чем церковь на холме", — бросает Пабло, вытирая пот со лба. Они ссорятся из-за проколотой шины, но к вечеру уже курят первую сигарету за заброшенным
Уго Санчез, худощавый парень в потрепанной ковбойской шляпе, каждое утро перетаскивал ящики с манго на рынок Мериды. Его мать, Кармен, шила платья для богатых туристов, ворча: «Музыка тебя накормит? Опять гитару настраиваешь вместо того, чтоб Луису помочь». Луис, старший брат, торговал на той же площади керамикой, бросая Уго презрительные взгляды. По вечерам Уго пробирался к задворкам кафе «Ла Луна», где местные старики играли хараны. Хосе, слепой аккордеонист, хрипел: «Сыграй *La Llorona*, но
В Мехико, в квартале Тепейак, Лукас, 22 года, чинит моторы в душной мастерской. По вечерам он забирает сестру Карлу из школы, где та рисует граффити на кирпичной стене за спортзалом. «Опять воняешь бензином, — ворчит она, закидывая рюкзак на сиденье его старого «Фольксвагена». — Папа бы точно не одобрил». Лукас молча включает радио — там говорят об очередной перестрелке у рынка Сонора. Дома, в пятиэтажке с треснувшими подоконниками, мать оставляет им тарелки с острым *чили кон карне*. Карла
The Grill — ну такое себе место, если честно. Как-то трудно назвать его топовым рестораном Нью-Йорка. Еда — посредственная, официанты — грубияны, декор — ну, скорее всего, вы бы его не сфоткали для Инстаграма. Но зато локация! Прямо Таймс-сквер. Как говорят, удобно для кого-то, кто просто хочет заскочить на кусок хлеба. Вот туда и попадает Эстела! Прямиком из Мексики, без документов, без единой копейки. Сердце сжимается, честно, потому что всё, что у неё есть, — клочок бумаги с каким-то “Педро”