Харольд Вермилиея

Эверетт Картер, бывший дешифровщик с нервным тиком левого глаза, сидел в полуразрушенной берлинской квартире, разбирая папки с пометкой *Geheim*. С улицы доносился скрип сапог советских патрулей. Его напарница, Лилиан Морроу, втиснулась в дверной проём, стряхивая снег с кожаного плаща: «Кабель сгорел. Встреча с информатором переносится на старую фабрику у Шпрее. Там ещё воняет бензином с прошлого взрыва». Эверетт провёл пальцем по карте, оставив жирный след на районе Кройцберга: «Если Бруно не
В Вене 1901 года американец Джимми Харпер, продавец фонографов в помятом котелке, толкается у ворот Шёнбрунна. Он пытается втереться в доверие к камергеру барону фон Шпрингелю, суя тому визитку: «Современная музыка без фальшивых нот! Артист в каждом доме!» Барон морщится, поправляя монокль: «Ваш ящик уродует мелодию. У нас тут Штраус, молодой человек, а не кабацкие частушки». Джимми, жуя жвачку, парирует: «Штраусу бы понравилось. Он же не слышал, как его вальс трещит через мою диафрагму». За
Леона Стивенсон, запертая в своей спальне с обострившимся ревматизмом, случайно слышит обрывки разговора по телефону — мужские голоса обсуждают убийство женщины в доме с белыми колоннами на Ларкспур-авеню. Её пальцы сжимают трубку с потёртым шнуром, пока она пытается перезвонить через оператора: *«Соедините с полицией, это срочно!»* Муж Элберт, пахнущий виски и сигарами, отмахивается: *«Тебе показалось. Кому ты нужна в этом захолустье?»* Но Леона настаивает, вспоминая детали — упоминание аптеки
Джордж Старуд, редакент криминального отдела журнала *Crimeways*, замечает пропажу ключевого свидетеля — художника Луи Патнэма, который последние дни рисовал портреты в баре *The Silver Slipper*. В кармане мокрого плаща Патнэма Джордж находит обрывок квитанции из химчистки с инициалами «Э. Я.» — своего босса, Эрла Янота, владеющего сетью изданий. В кабинете Янота, заваленном коробками сигар *La Corona*, Джордж натыкается на пятно красной туши на ковре, совпадающее с описанием места убийства
Лила Морган, 22 года, в рваных кедах протирала масляные шестерни на фабрике «Редмонд Стил» в Огайо. Ее отец, Джек, сгорбленный от артрита, ворчал: «Грошовые болты считаешь, а глаза на банкноты пялишь». По вечерам она заходила в закусочную Этель, где висела треснувшая неоновая вывеска «Кофе 10 центов». За стойкой Этель, жуя жвачку, бросала: «Опять соляркой воняешь. Мужикам нравится?» Лила молчала, ковыряла вилкой остывший пирог. В кармане её куртки лежал ключ от склада бутлегеров — подарок Рэя