Осаму Такидзава

Оиси Кураносукэ, бывший старший советник Асано Такуми-но-ками, собирает рассыпанных по провинциям ронинов. Они маскируются под ремесленников: Токудайдзи Сёгоро торгует дровами в Осака, Хара Соэмон работает в чайном доме под видом бродячего монаха. В Киото Оиси арендует полуразрушенный дом у реки Камо, где каждую ночь устраивает шумные попойки, крича: «Кто теперь вспомнит о самураях без хозяина?» Его сын Тикара, пряча за пазухой затупленный кинжал, шепчет старику-кузнецу: «Отточи лезвие — для
В деревне Минаками, затерянной среди рисовых полей, брат и сестра — Хироши с обветренными руками от работы с мотыгой и Айко, чья юбка всегда запачкана глиной, — находят в ирригационном канале раненого солдата. «Ты… с юга?» — хрипит мужчина, сжимая потрескавшийся медальон с фото женщины. Его зовут Такеши, он дезертировал из части под Нагоей, три дня прятался в заброшенном синтоистском святилище, питаясь сырым рисом из брошенных складов. Айко, вопреки воле брата, тащит его в дом — старую ферму с
Такума, крестьянин из горной деревни, копал картошку, когда услышал крики. Его отец, Синъити, споткнулся о порог хижины, держа обрывок бумаги с печатью даймё: «Налог на рис повысили вдвое. К весне не соберём — землю отнимут». На следующий день Такума пошёл в город торговать вяленой рыбой, но у прилавка столкнулся с самураем в потёртом доспехе. Тот, назвавшись Хироки, бросил монету в глиняную чашку: «Слухи говорят, твоя сестра прячет мешок риса под циновкой. Даймё не любит воров». Вечером у реки
Такэси, кузнец из деревни у реки Фудзикава, ковал мечи для клана Такада, пока его младшая сестра Юки чинила разбитый кувшин у порога. "Опять треснул? Надо бы глину с холмов привезти, а не эту хрупкую грязь таскать", — бросил он, вытирая сажу рукавом. На столе лежал свиток с заказом от даймё — пятьдесят копий к новолунию. Соседи шептались, что клан Ходзё перекрыл дорогу к соляным копям, и старик Гэнсукэ уже две недели торгует рыбой втридорога. Юки прятала за обветшалой ширмой письма от
Такуро, обмотанный грязным шарфом, копал траншею на склоне холма Окинавы, пока Юкио, врач с потрескавшимися очками, перевязывала раненого солдата обрывком кимоно. «Кончился йод, — сказала она, вытирая руки о фартук, — даже спирт из раций выпарили». Лейтенант Кадзуки, чей мундир пах плесенью, приказал сжечь документы: «Если штаб спросит — мы уже мертвы». Харуми, девчонка из деревни, таскала в мешке сладкий картофель, пряча его от крыс. Вечером Такуро нашел в каске письмо брата: «Мать умерла в