Тадеуш Шмидт

В доках Гданьска, между ржавыми балками и запахом мазута, слесарь Яцек Брацкий спорит с бригадиром о нехватке болтов для ремонта траулера. «Снова ждем, как вчерашний снег», — бормочет он, вытирая руки промасленной тряпкой. Дома, в двухкомнатной хрущевке на улице Светлой, жена Анна ставит на стол свекольник, жалуясь на очередь за колбасой. Их сын Томас тайком рисует на обороте школьной тетради символ якоря — знак подпольного кружка, куда его завербовал сосед-студент Марек. Заводская столовая
В старом районе Лодзи, среди треснувших стен фабрик, Якуб, электрик с нервным тиком, ищет провода в разобранном радиоприемнике. Его сестра Эва, работница текстильного цеха, приносит домой куски ткани, чтобы зашить дыры в шторах. «Ты опять ковыряешься в этом хламе? — бросает она, вытирая сажей ладони. — Завтра опять отключат свет, а ты как дурак с транзисторами». В подвале соседнего дома старик Марек прячет коробку с письмами на идише, которые каждую ночь переписывает карандашом, боясь, что
В Варшаве 1943 года Иван Кравец, известный как Станислав Вольский, торгует углём возле вокзала. Каждое утро он оставляет мешки с товаром у склада, куда польская подпольщица Янина забирает спрятанные внутри микроплёнки. Её муж, Марек, инженер депо, по ночам рисует мелом стрелки на вагонах — так партизаны отмечают составы для диверсий. В кафе «Под орлом» официант Зыгмунт передаёт шифровки в меню: «Суп грибной кончается, но свежий борщ ещё есть» — сигнал к смене явки. После облавы в районе
В старом районе Лодзи, между кирпичными фабричными стенами, механик Павел Грабовский чинил сломанный трамвай. Его пальцы в масляных перчатках скользили по шестерням, а коллега Марек подбрасывал гаечные ключи: *«Держи, пока старик Зигмунт не увидел, что мы снова копаемся».* По вечерам Павел заходил в молочный бар на улице Пётрковской, где официантка Агата оставляла ему порцию журека без колбасы — знала, что он вегетарианец. Дома в коммуналке на втором этаже соседка Хелена ругалась через стену