Вестерплатте (1967)

В старом арсенале на берегу Вислы капрал Новак с тусклым фонарем в зубах пересчитывал патроны — три ящика на сорок человек. Рядовой Бжоза, затягиваясь самокруткой из газеты, сплюнул в ржавое ведро: «Если немцы пойдут через лес, хватит на час». На рассвете лейтенант Грох, протирая запотевшие очки, нарисовал на карте линию обороны: «Баки у элеватора, пулеметы на чердаке мельницы». В подвале, где хранились консервы, медсестра Ванда перевязывала раненого, отмахиваясь от мух — бинты пахли йодом и сыростью.

К вечеру снаряды разбили колодец, солдаты пили воду из луж, смешивая с остатками кофе в котелках. «Сволота, опять связь отрезали», — рявкнул радист Марек, стуча кулаком по аппарату. В развалинах конюшни фельдфебель Вишня, прикрывая отход взвода, перезаряжал винтовку штыком — ствол гнулся от нагрева. «Ты что, с ума сошел? Там уже никого нет!» — кричал Бжоза, хватая Новака за ремень, когда тот пополз к горящему сараю. Из дыма вынырнул Грох с разбитой губой: «Три часа — и отступаем к причалу». Ванда, разрывая на ленты свою юбку, прижимала к груди чужую каску — внутри лежали письма с адресами, которые она не успела отправить.