Такума, крестьянин из горной деревни, копал картошку, когда услышал крики. Его отец, Синъити, споткнулся о порог хижины, держа обрывок бумаги с печатью даймё: «Налог на рис повысили вдвое. К весне не соберём — землю отнимут». На следующий день Такума пошёл в город торговать вяленой рыбой, но у прилавка столкнулся с самураем в потёртом доспехе. Тот, назвавшись Хироки, бросил монету в глиняную чашку: «Слухи говорят, твоя сестра прячет мешок риса под циновкой. Даймё не любит воров». Вечером у реки
Такэси, кузнец из деревни у реки Фудзикава, ковал мечи для клана Такада, пока его младшая сестра Юки чинила разбитый кувшин у порога. "Опять треснул? Надо бы глину с холмов привезти, а не эту хрупкую грязь таскать", — бросил он, вытирая сажу рукавом. На столе лежал свиток с заказом от даймё — пятьдесят копий к новолунию. Соседи шептались, что клан Ходзё перекрыл дорогу к соляным копям, и старик Гэнсукэ уже две недели торгует рыбой втридорога. Юки прятала за обветшалой ширмой письма от
Такуро, обмотанный грязным шарфом, копал траншею на склоне холма Окинавы, пока Юкио, врач с потрескавшимися очками, перевязывала раненого солдата обрывком кимоно. «Кончился йод, — сказала она, вытирая руки о фартук, — даже спирт из раций выпарили». Лейтенант Кадзуки, чей мундир пах плесенью, приказал сжечь документы: «Если штаб спросит — мы уже мертвы». Харуми, девчонка из деревни, таскала в мешке сладкий картофель, пряча его от крыс. Вечером Такуро нашел в каске письмо брата: «Мать умерла в
В Киото, при дворе Тоётоми Хидэёси, мастер Сэн-но Рикю проводит чайные церемонии в узком павильоне с низким потолком. Его ученик, Юкио, подаёт воду в чёрном керамическом чайнике, пока Рикю поправляет свиток с надписью *"Ваби-саби"*. Хидэёси, в золотом кимоно, требует убрать цветы хризантем: *"Слишком просто. Мои гости ждут золочёных чаш"*. Рикю отказывается, втирая порошок матча в деревянную ложку: *"Чай пьют не глазами, а сердцем"*. Ночью Юкио находит в саду
Капитан Такума Ишида, сжимая в руке смятый листок с именами предателей, стоял у окна казармы в Сибуя. За стеклом кружил мокрый снег, превращая крыши Токио в белые горбики. «Император не одобрит кровь», — пробормотал лейтенант Хирото Накамура, чистя револьвер шерстяным платком. В углу комнаты рядовой Юкио, не снимая сапог, варил на спиртовке рамен — запах бульона смешивался с пороховой гарью. План был прост: к четырем утра занять Минistryю связи, перерезать телеграфные провода. Но когда патруль