Нелли Картер, 28 лет, разгребает старый чемодан на чердаке квартиры в Ванкувере после смерти бабушки Марго. Под стопкой пожелтевших фотографий она находит обручальное кольцо матери с гравировкой "Л.К. + А.Р., 1985" и письмо с угрозами, датированное 1987-м. "Кто такой А.Р.?" — спрашивает она Марго, которая, сжимая в руках сигарету, бросает: "Лучше бы ты ничего не трогала". На следующий день Нелли замечает, что в её почтовом ящике лежит перевёрнутый крест из веток
Лиза, учительница английского в старшей школе Бруквилля, каждую пятницу заходит в кафе *Bean & Leaf*, чтобы взять латте с корицей. Там же Марк, владелец заведения, ворошит гриль, пытаясь угодить местным завсегдатаям. Их пути пересеклись, когда Лиза забыла папку с тетрадями у стойки, а Марк нашел внутри стихи, написанные ее рукой на обороте контрольной работы. «Вы все еще ненавидите сонеты Шекспира?» — спросил он при встрече, вспомнив, как двадцать лет назад они спорили об этом в
Лиза Морган, тридцатилетняя продавщица в крошечном книжном магазине на углу Робсон-стрит в Ванкувере, закатывает глаза, когда Софи Тейлор тычет в нее телефоном: «Ты же сама говорила, что хочешь встретить мужчину, который не путает Оруэлла и Толкина!» Софи, парикмахерша с розовыми прядями в волосах, заказывает два латте с сиропом и протягивает Лисе конверт — билеты на концерт местной инди-группы. «Марк Уиллер. Инженер-строитель, разбирается в сонетах, ненавидит авокадо. Как мой бывший, но без
Эмили, 27 лет, возвращается в родной городок Санта-Хелена после пяти лет работы маркетологом в Сан-Франциско. Ее отец, Джек, владелец ветхой винодельни «Ла Виста», встречает дочь в потертой кожаной куртке, пахнущей дубом и дрожжами: «Банк грозится забрать землю к февралю. Поможешь разливать каберне?» В старом гараже, где десятилетиями сушили виноград, она находит дневник покойной матери с рецептом непрозрачного розового вина — страницы испачканы фиолетовыми пятнами. По вечерам Эмили замечает,
Лила, 23 года, каждое утро открывает кофейню *Drip & Grind* в промзоне Питтсбурга. Ее ритуал: перебирает зерна арабики, проверяет температуру воды (ровно 92°C), шепчет: «Слишком горячо — убьёт кислотность». В четверг, когда сломался эспрессо-автомат, в дверь втиснулся мужчина в мятой рубашке — Элайджа, 31 год, владелец соседней автомастерской. «Черный, без сахара, — сказал он, разглядывая трещину на потолке. — И… добавь корицы. Мама так делала». Лила заметила, как его пальцы дрогнули на
Эмили, 23 года, моет кружки в кафе *La Brume* на углу Рю Сен-Дени и Монруж. В съемной квартире над прачечной, где вечно пахнет плесенью, она часами лежит в ржавой ванне, слушая, как соседка Марта стучит костылем по потолку. Однажды из слива вытекает красный шнурок — Эмили выдергивает его, обнажая трещину в кафеле. «Ты опять воду не выключила?» — кричит Марта через дверь, пока Эмили ковыряет ножом шов между плитками. В щели — фотография девочки в платье с кружевным воротником, датированная
Знаешь, иногда попадаются такие фильмы, после которых песок ещё неделю из кроссовок вытряхиваешь — в прямом и переносном смысле. Вот эта история... Ну, та самая, где всё начинается с безмятежного шелеста волн и смеха под коктейли, а потом — бац! — и ты уже сидишь, впиваясь пальцами в подлокотники, потому что спокойствие тут оказалось обманчивым, как мелководье перед отливом. Помню, как меня тогда пробрало от контраста: вроде солнце слепит, герои загорают, а где-то на краю кадра — тень, едва