Арджун, 23 года, таскает коробки на фабрике в Нагпуре. После смены замечает на стене трещину, которая складывается в символ, похожий на перевернутый *ом*. "Ты тоже видишь?" — хриплый голос за спиной. Мира, девушка в потертом сари, держит блокнот с такими же знаками. В чайной лавке с выцветшими пластиковыми стульями она тычет пальцем в карту: "В Бхопале исчезли пять человек. Все с татуировкой змеи на запястье". Арджун вспоминает отца, который десять лет назад вышел за паниром
В деревне Махадевпур старик Мурали, ковыряя палкой гнилые манго у колодца, заметил, как его соседка Шанта тащит за волосы окровавленную курицу. «Эй, с ума сошла? Это же последний петух для пуджи!» – закричал он, но Шанта, вывернув шею набок, плюнула черной слизью ему в лицо. Тем временем Редди, местный парень с татуировкой Ханумана на плече, пытался починить разбитый трактор возле лавки Раджу-бабая. «Слушай, если не наладишь до заката, как зерно на рынок отвезти?» – ворчал Раджу, поправляя
В сердце вымышленного индийского королевства, где воздух пропитан ароматом шафрана и тревогой, живет девушка, которая ненавидит свои корни. Представь: она сбегает с дворцовых пиров через потайные тоннели, меняет шелковые сари на грубую ткань рыночных торговок и спорит с уличным мальчишкой о том, сколько звезд можно украсть с неба за одну ночь. Ее мир — это не мантры и брачные договоры, а грязь под ногтями, шепот заговорщиков в переулках и странные сны, где боги зовут ее не по имени, а по