Александр Печерский, бывший красноармеец, в октябре 43-го втирает жир в сапоги унтер-офицера Грейчуса, пока тот пьёт шнапс в караулке. В бараке №7 Леон Фельдхендлер, портной из Люблина, режет кусачками колючую проволоку, прикрываясь стопкой грязных форм для печёек. «Если не сегодня — сгордим в печи к утру», — шепчет он Печерскому, разливая цикорий в треснувшую кружку. Всю неделю Шуба Бойко, подросток из Бреста, стаскивает с лесопилки гвозди — прячет в подкладку полосатой робы. На рассвете,
Знаешь, иногда кажется, будто Сталин и не уходил вовсе — вот уже больше полувека прошло, а его тень всё мельтешит в наших разговорах, учебниках, даже в соцсетях. Странно, правда? Казалось бы, столько документов рассекретили, мемуаров написали, а толком не поймёшь: был он гениальным стратегом или просто безжалостной машиной? То его портреты на митингах таскают, то в грязь топят — словно эхо какого-то бесконечного спора. Лично у меня голова идёт кругом — столько версий, что напоминает плохой