Амир, таксист с потертым рулем «Фиата», подобрал мужчину у рынка Хан эль-Халили — тот молчал, пока кровь не закапала на сиденье. «Изи, хабіби… эй, шоуф доктор!» — крикнул Амир, но пассажир вцепился в его плечо, выкрикивая что-то про «черных жуков под кожей». В это время Лина, дежурившая в Каср аль-Айни, осматривала рыбака с температурой под 40: его зрачки сузились в точки, а на груди пульсировали синие вены. «Это не малярия», — пробормотала она, перекрывая гул вентилятора. Медбрат Самир показал
Амаль, 45 лет, случайно находит тест с двумя полосками в аптеке на улице Эль-Маншия, куда зашла за таблетками от давления. Муж Ахмед, таксист с машиной, обклеенной наклейками футбольного клуба "Аль-Ахли", кричит на кухне: "Ты с ума сошла? Нашему Кариму уже 22, а ты как базарная девчонка!" Дочь Нора, студентка-медик, прячет учебник анатомии под диван, пока брат Карим тыкает в телефон, избегая смотреть на мать. Амаль молча разливает чай с мятой в стаканы с потрескавшимися
В Фивах молодой наследник Аменхотеп спорит с советником Хоремхебом у дворцовых кухонь, пока рабыни перебирают ячмень. "Отец ещё дышит, а ты уже суёшь папирусы о налогах под мою печать?" — царапает ножом по глиняной табличке. Хоремхеб, пряча кольцо с выщербленным сердоликом, намекает на жрецов Амона: "Они требуют треть урожая из Мемфиса. Откажешь — объявят небеса гневными". За стеной, в храме, жрец Птахемхат разливает вино сановнику из Сахиля*, шепча о "болезни