Карлос, механик из фавелы в Сан-Паулу, чинил разбитый мотоцикл «Кавасаки» 1983 года, когда к нему ворвался Маркос, его сосед-репортер. «Опять эти *мерда* из полиции закрыли доступ к зоне возле старого дока, — выдохнул Маркос, размахивая диктофоном с треснутым экраном. — Говорят, там нашли каменные блоки с символами, как в тех твоих бредовых историях про Атлантиду». Карлос вытер руки промасленной тряпкой, усмехнулся: «Тебе просто сюжет нужен, пока редакция не уволила». Но к ночи, пока они пили
Представляешь, 1925 год, северо-восток Бразилии — адская жара, земля трескается, как старый кувшин. Люди срываются с мест целыми семьями: бегут на юг, тащат на себе тряпье да крохи еды. А среди них — Габриэла. Сирота с детства, но в глазах — ни капли страха. Девчонка из глубинки, где все решала честь да совесть, а она сама — будто дикарка: смеется громко, ходит босиком и верит, что мир справедлив. Вот только реальность — не сказка. Прибивается она к бару «Везувий», где хозяин — Насиб, араб с
Представляешь, у каждой семьи свои скелеты в шкафу, но у Говейя — целое кладбище! Вот Бети, например... Знаешь, как бывает — влюбилась в юности, забеременела от кого-то не того, а тут Эужениу, как ангел, появляется: «Люблю, ребенка твоего как своего приму!» Романтика, да? Ан нет — малыш-то умер после родов. Ну, думала Бети, закрыла ту страницу. Вместе с мужем бизнес построили — велосипеды там, спорттовары. Трое детишек в роскоши вырастили. Всё гладко, как шелк. А потом бац! Эужениу на смертном