Для многих алкоголь это не просто возможность забыться – это то, без чего на этом свете никак нельзя. Спиртное радует глаз и согревает изнутри душу. Жизнь с каждой рюмкой приобретает смысл и яркие краски, а после того как алкоголь выводится из организма, не остаётся ничего кроме разочарования, стыда и головной боли. Именно поэтому парням так тяжко в клинике, где их пытаются приучить жить без спиртного. Радоваться мелочам, учиться заменять стрессовые ситуации позитивным мышлением и главное –
Лави, талантливый футболист, всегда был звездой на поле. После удачного сезона, когда он показал уникальные навыки и чрезвычайную способность к игре, его долгожданные мечты начали осуществляться. Внимание от серьезных футбольных клубов не заставило себя ждать, и предложения о переходе начали поступать одно за другим. Но в жизни Лави не было только футбола. Впереди его ждало еще одно значительное событие - свадьба с его давней подругой, которая была столь же красивой, сколько и обаятельной. Он с
Эва, 35-летняя библиотекарь из Праги, каждое утро заваривает кофе в потрескавшейся синей кружке, пока её мать Яна моет посуду с нарочито громким звоном. «Ты опять не спишь?» — бросает Яна, вытирая руки в клетчатый фартук, но Эва игнорирует вопрос, замечая на холодильнике новую записку: *«Не ходи в подвал»*. Вечером, возвращаясь с работы через Карлов мост, Эва натыкается на соседку Марту, которая шепчет, пока автобус №17 глохнет на остановке: «Твоя мать… Она разговаривает с теми стенами. Как
Якуб, менеджер из пражского офиса телеком-компании, срывается в деревню под Литомержице после звонка тети — та сломала ногу, нужна помощь с фермой. В конюшне, где пахнет навозом и мокрой соломой, он сталкивается с Элишкой, ветеринаром в застиранном свитере. «Лошадь не грузовик, ей тревогу чуешь — она скинет», — бросает она, когда он неуклюже пытается запрячь кобылу. По вечерам Якуб чинит протекающий водосток на крыше дома 1890-х годов, а Элишка, принося ему бутерброды с копченым сыром, смеется
Яна, девушка с татуировкой совы на запястье, работает поваром в пражской *U Švejka* — забегаловке, где туристы заказывают кнедлики, а местные пьют пиво из потёртых кружек. Однажды утром, разбирая поставку капусты, она находит в ящике свёрток с венгерским паспортом и фотографией своего соседа Мирослава — лысого сантехника, который каждую субботу кричал на матч «Спарты» через стенку. «Чёрт, это же его почерк», — бормочет она, разглядывая обрывок квитанции за химчистку с цифрами *14-8-3*. В тот же
В старом доме на окраине Братиславы пятнадцатилетний Виктор Ковач ковыряет отверткой в разобранных карманных часах, пока его отец-алкоголик спит на кухне с бутылкой сливовицы. Случайная встреча с Йозефом Грубером, глуховатым часовщиком в заплатанном пиджаке, меняет всё: старик берет парня в подмастерья после того, как тот чинит сломанный механизм фамильной шкатулки. «Ты жмёшь на спуск слишком резко, — бормочет Йозеф, поправляя лупу на переносице. — Пружина должна вздохнуть, прежде чем
Катержина нашла потрепанный дневник в ящике комода, когда разбирала вещи покойной бабушки в квартире на Виноградах. На третьей странице мелькнула фамилия Шимэк и адрес — Голечкова 15. В кафе «У Златого тигра» она показала записи своему брату Мартину, который перебирал салфетки с кофейными пятнами: «Послушай, тут про какой-то ящик с фотографиями 1942 года. Бабка никогда об этом не говорила?» За углом, у киоска с сувенирами, незнакомец в сером плаще оставил конверт с ключом и запиской: «Не ищи
В старом здании пражской скорой помощи Ян Новак, водитель с татуировкой совы на запястье, допивает кофе из треснувшей кружки с надписью *«Kofola 1987»*. Эва Светла, медсестра в поношенных кроссовках, перебрасывается с ним фразами о ночном вызове к пьяному туристу у Карлова моста. «Опять чешское пиво его доконало», — усмехается Ян, поправляя осколок скотча на мониторе диспетчерской. Внезапно экран мигает — звонок из района Либень: столкновение трамвая с грузовиком, перевозившим цистерны
В промзоне Праги, за ржавым забором с граффити, 23-летний Томаш Варга ковырялся в двигателе старой Škoda 1203. Из кармана джинсов торчала схема подвески, испещренная пометками маркером. Его сестра, Элишка, в масляном комбинезоне на два размера больше, кидала гайки в жестяное ведро: «Если к пятне не найдешь прокладку, опять поедем на трамвае». Они копили на новую турбину, тайком ремонтируя машины в гараже отца — бывшего гонщика, чья фотография с кубком 1998 года висела над верстаком. По ночам
В старом пражском районе Жижков Эмиль, студент-историк, натыкается на потёртый дневник в лавке старьёвщика Вацлава. Листы пахнут сыростью, чернила расплылись — записи обрываются на 1989 годе: *«Сегодня видел её снова у Влтавы. Она говорила с кем-то в плаще, но вокруг ни души…»*. Парень сравнивает карту из дневника с современными улицами — совпадает трамвайная остановка «У Булдовки», где теперь кафе с треснувшими витринами. За кофе с ромом Эмиль рассказывает подруге Алене о находке: «Тут кто-то
В старом пражском кафе «У Золотого льва» Катержина вытирает стойку, заляпанную пеной от пива. За окном мартовский дождь стучит по крышам трамваев маршрута №22. Томаш, художник-неудачник в потертом плаще, рисует её портрет на салфетке: *«У тебя глаза как у женщины с плаката 60-х… Ты точно не из тех, кто верит в гороскопы?»* Она смеётся, но прячет рисунок под прилавок, когда замечает клиента с пустым стаканом — чаевые сегодня важнее. Вечером, в коммуналке на Виноградах, её сестра Яна вскрывает
Знаешь, есть такие места, где время будто застряло в паутине. Вот Ханушовиц — деревенька в Моравии, куда даже GPS плюет на карты. Народ отсюда давно сбежал, как крысы с тонущего корабля. Остались только упрямцы да те, кому уже всё равно. Маруна, хозяйка местной пивнушки, каждый вечер открывает заведение с видом человека, который моет посуду в день сурка. Одни и те же рожи за стойкой, те же анекдоты про жену соседа, тот же проклятый телевизор с бесконечными повторами футбола. Иногда кажется, они