Давид, жизнерадостный и веселый мальчик, как и многие другие дети, верит в Санта-Клауса и его преданных помощников - эльфов. Этот мальчик, почти каждый день перед волшебным праздником Рождества, с огромной радостью украшает свою рождественскую елку разноцветными игрушками, создавая праздничное настроение. Он не забывает оставить под елкой печенье для усталых, но всегда добрых эльфов, которые трудятся над изготовлением подарков для детей по всему миру. Эти маленькие существа прилагают все
Судья Алисия, всегда верившая в силу закона, оказывается в тюрьме за убийство, которого она не совершала. Её мир рушится в одночасье, когда те, кому она доверяла, подставляют её ради своих целей. Привыкшая к мантии и судейскому молотку, Алисия теперь вынуждена бороться за жизнь среди заключённых женщин, многих из которых она лично приговорила. Ненависть и злость окружают её так же плотно, как стены тюрьмы. Но Алисия не из тех, кто сдаётся. Внутри неё разгорается ярость, направленная на тех, кто
Магда, швея из варшавского ателье на улице Хмельной, каждый день кроила бархат и шепталась с подругой Касей о долгах. После третьей рюмки дешёвого вина она зарегистрировала в соцсети фейк: фото в синем сарафане, сшитом для клиентки, подпись *«Шторма не боюсь»* — украла из разговора заказчика-моряка. Павел, владелец отелей с родинкой на скуле, написал ей через два дня: *«Ты разбираешься в яхтах? Моя «Афродита» ждёт у причала»*. На первом свидании в ресторане «Волна» над Вислой Магда пролила
В старом районе Лодзи Агата, парикмахер с татуировкой совы на запястье, сталкивается с Якубом — бывшим, который теперь владеет автомастерской напротив ее салона. Она прячет сигарету за спину, когда он, в промасленной куртке, грузит в багажник «Скады» коробку с инструментами. «Ты все так же врешь, когда нервничаешь», — усмехается он, указывая на дым над ее плечом. Вечером в кафе «Pod Kotem» подруга Магда тычет в телефон: «Смотри, твой Якуб отметился в баре у реки. Опять один». Агата перебивает:
Магда, 27 лет, работает в маленьком книжном на варшавской Праге, раскладывает новую партию эротических романов с потрёпанными обложками. За углом, в кафе «Pod Słonkiem», её школьная подруга Ола, в розовом фартуке, разливает кофе, пряча синяк под тональным кремом — вчера снова поругалась с бойфрендом-таксистом. Вечером у Магды на кухне, за дешёвым вином, Ола выдыхает: «Он назвал меня *гнилым яблоком*. Как будто я фрукт с базара». Магда молча поправляет зацепку на колготках, думает о Камиле —
Кася приехала в Варшаву с рюкзаком, зашитым матерью в подкладку. В общежитии на Праге соседка-украинка, Аня, научила её заваривать растворимый кофе кипятком из крана — вода шипела в пластиковом чайнике. На стройке у Центрума Марцин, бригадир с шершавыми ладонями, бросил ей перчатки: *«Держи, а то замерзнешь, как та собака у забора»*. Вечерами учила польские числа, обводя дрожащими пальцами объявления в «Офэртёвке»: *«Sprzątanie, 25 zł/h, bez języka»*. Через месяц Оля, студентка из Гданьска,
Кася, менеджер варшавской IT-компании, просыпается в заштопанной пижаме на ферме под Плоцком. Вместо ежедневного латте с кленовым сиропом — запах навоза и крики петуха. Марек, владелец фермы, тем временем тыкает в макбук дрожащими от мозолей пальцами, пытаясь отменить совещание у Касиного босса. «Слушай, как тут твой зум включить?» — хрипит он в телефон, пока на экране появляется коллега Ола с поднятой бровью: «Ты почему в моем свитере из Reserved?» Кася в это время роняет бидон с молоком,
Варшава, район Прага. Марта, 28 лет, находит в старом комоде бабушки Зофии пачку писем 80-х, перевязанных шпагатом. В одном конверте — ключ от заброшенной пекарни на улице Жытней, где Зофия работала до эмиграции в Швецию. Марта замечает, что чернила в подписях размыты, кроме фразы: *«Тот ящик под лестницей уже не скрипит»*. В пекарне, под сломанной доской, она обнаруживает тетрадь с перечнем фамилий и сумм, написанным химическим карандашом. Сосед Здзислав, бывший пекарь, случайно упоминает
В старом варшавском доме на улице Мицкевича, 15, Кася, учительница математики, постоянно спорит с братом Мареком, который ремонтирует их общую квартиру. Он кладет плитку в ванной с криком: «Ты даже не платишь за материалы!» — на что Кася парирует, показывая квитанции за коммуналку: «А это кто три месяца покрывает?» Их сестра Агнешка, медсестра, пытается их мирить, но сама срывается, когда находит в холодильнике пустую банку её любимого варенья. За столом, где стоит треснутая ваза с
Марек вытащил из-под прогнивших досок в сарае ржавую шкатулку, обернутую газетой 1981 года. Внутри — потускневший медальон с переплетенными крестами и письмами на старонемецком. «Агнешка, глянь!» — крикнул он сестре, вытирая грязь рукавом. Она, не отрываясь от смартфона, буркнула: «Опять хлам тащишь. Папа говорил, тут только крысы да картошка хранилась». Вечером Марек засел в гараже, сравнивая символы с фото в интернете. Яцек, его бывший однокурсник-архивист, прислал голосовое: «Это не
Магда, сорокалетняя пекарша из Лодзя, каждое утро замешивает тесто под радио, вечно трещащее о кризисе. Её дочь Юля, пятнадцать, ворчит за завтраком: «Опять эти булки с маком? У всех в классе айфоны, а у меня даже наушников нет». В соседнем доме Адриан, бывший журналист, ковыряется в развалинах наследства — квартире после тётки, заваленной пожелтевшими газетами. Встретились у мусорных баков: он, перепачканный побелкой, она — в муке по локоть. «Может, кофе? — потрогал пятно на её фартуке. — Или
Магда, 28 лет, копирайтер из Варшавы, три недели не выходила из квартиры на улице Новый Свет. За окном — пустые трамваи, очередь в аптеку через дорогу. Каспер, ее парень, барабанщик, снимает комнату в Праге (район, не город). По вечерам они ссорятся в Zoom: «Ты даже посуду не моешь, пока я тут на стройке грузы таскаю», — бросает он, показывая на голые стены своего общежития. На столе у Магды — три пустые банки энергетика, гитара с оборванной струной, которую Каспер забыл год назад. Алиция,
Представь: обычный парень, который днями рисует в углу кафе, пытаясь поймать ускользающее вдохновение. Всё как в тумане — эскизы получаются плоскими, идеи пресными. И тут в руки попадает старый скетчбук из ломбарда, страницы которого шепчутся с ним странными образами. Вместо того чтобы радоваться, он злится — почему эти чужие наброски трогают его сильнее собственных? А потом замечает, что герои из блокнота начали появляться в городе. Тот самый рыцарь с треснувшим шлемом на углу улицы… Нет, это
Анджей, бывший солдат с дрожащими руками от похмелья, сторожил полуразрушенную ферму под Залесьем. Каждое утро он включал трескучее радио «Польское Радио 1», заедая вчерашний самогон чёрным хлебом. В сарае, под грудой ржавых грабель, он нашёл потёртый медальон — внутри снимок женщины в платье с кружевным воротником, как у его покойной Мариши. «Эй, старик, ты опять в хлам?» — кричал через забор сосед Станислав, указывая на свежие следы грузовиков у лесной дороги. Анджей, не ответив, протёр
Знаешь, когда смотришь на историю Польши тех лет — аж мурашки по коже. От этих первых забастовок на верфях, где всё начиналось с криков «Хватит!», до того самого момента, когда Валенса, ещё не президент, а просто электрик с усами, говорит перед американцами... Как будто проживаешь с ними все эти восемнадцать лет разом. Там же столько было — и надежда, и страх, и какая-то безумная упрямость. Особенно если вдуматься: они ведь не просто против власти шли, а против целой системы, которая казалась
Знаешь, история эта про Аню – прям как из жизни! Девчонка-учительница, милая, романтичная до мозга костей, но вечно сомневается в себе. Ну как мы все, если честно. Сидит она на этих сайтах знакомств, ищет принца на белом коне, а ловит одних лягушек. Ирония в том, что её идеалом оказался не очередной профиль с котиками, а... телевидение. Вернее, Томек – тот ещё циник, ведущий скандального шоу. Представь: День святого Валентина, случайная встреча, и он такой – "Давай сделаем из тебя звезду!