Батаан (1943)

Джек Морроу, худощавый санитар с потёртым жетоном в кармане, ковыряет консервным ножом банку персиков у разбитого грузовика. «Чёрт, даже фрукты пахнут порохом», — бормочет он, передавая половину раненому филиппинцу Карлосу, который пытается забинтовать руку обрывком рубахи. В пяти милях к югу, лейтенант Эдди Гарретт в душной землянке спорит с сержантом-артиллеристом Рико: «Ваша пушка стреляет как старуха с ревматизмом — или чините наводку, или я пришлю вам вместо снарядов веники». На рассвете, пока рота «С» копает траншеи у холма Самат, японский разведчик в мокрой от пота форме ползёт через заросли гигантских папоротников, зажимая в зубах скомканную карту с пометками красным карандашом.

К вечеру дождь превращает окопы в глиняные капканы. Медсестра Лина, стирая кровь с фляги этиловым спиртом, натыкается на Джейка, жующего сухой паёк возле радиостанции. «Твои «гости» из 14-го сектора опять просят морфий», — бросает она, поправляя сползающую заколку в волосах. Внезапный рёв двигателей заставляет всех пригнуться — два «Зеро» проносятся над позициями, сбрасывая бомбы на склад с боеприпасами. Рико, обжигая пальцы о раскалённый ствол зенитки, орёт помощнику: «Дай мне патронную ленту, а не свои сопли!» Когда дым рассеивается, Карлос находит в воронке перекошенные часы с гравировкой «От Эммы, 1941» — единственное, что осталось от радиста Томми.