Тридцать секунд над Токио (1944)

Джек Морроу, пилот B-29, ковыряет зажигалкой заедающий клапан кислородной маски в тесной казарме на острове Сайпан. За окном — ржавые бочки с горючим и пара солдат, играющих в кости на ящике из-под снарядов. Его штурман Эдди «Ржавчина» Карлоу, разложив карты на койке, бормочет: «Ветер сменился к ночи — эти умники из метеослужбы опять облажались. Без фонарей прорвемся?» Джек щелкает циферблатом наручных часов: «У японцев радары хреновые, но зенитки…» Механик Сэмюэл, чистящий масляный фильтр в углу, перебивает: «Фильтруй свою воду, а не страхи. Этот кусок железа дотащит, если ты не забудешь сбросить бомбы *до* поворота».

На высоте 9000 метров стрелок Томми Ллойд, 19 лет, прижимает варежку к обмерзлому иллюминатору. «Черт, они как светляки снизу… Это же прожектора?» — его голос дрожит сквозь переговорку. Бомбардир Фрэнк «Костяк» Хейс, втиснутый между ящиками с зажигательными смесями, кричит: «Не пялься — держи курс 274!» Самолет трясет, когда первая очередь зениток рвет крыло. Джек вцепляется в штурвал, чувствуя, как педали вибрируют: «Сбрасываем всё! Сейчас или никогда!» Внизу вспыхивают оранжевые спирали — горят бумажные стены домов в районе Асакуса. На обратном пути радист Гарри, перевязывая окровавленную руку Томми, бормочет: «Эй, новичок, если выживешь — купишь мне виски. С бензиновым привкусом».