Константин Великий (1961)

В приграничном лагере под Сирмием солдаты Константина, в ржавых кирасах, играют в кости на украденные монеты. Луций, ветеран с шрамом через лоб, спорит с юным рекрутом Марком о том, стоит ли грабить дакийскую деревню: «*Там только козы да старухи, а трибуну доложить — язык отрежут*». Тем временем сам Константин в шатре, пахнущем овечьим жиром, пишет письмо Лицинию — чернила растекаются по папирусу из-за сырости. Его сестра Флавия, в платье, перешитом из военного плаща, упрекает: «*Ты обещал вернуть меня в Медиоланум до зимы, а не кормить комарами Дуная*».

В разграбленной Фессалонике местный стеклодув Никодим прячет христианские свитки в бочке с пеплом, пока центурионы обыскивают лавку. Его дочь Лидия, переодетая мальчишкой, передает епископу Александру кусок сыра с выцарапанным словом «*Никея*». В это время в Риме Фауста, жена Константина, примеряет жемчужное ожерелье, подаренное неизвестным гонцом из Восточной провинции. Её рабыня-фракийка шепчет: «*В Никомедии говорят, что Лициний отравил свою жену... но монеты всё равно пахнут чесноком, как и раньше*». На рассвете у стен Византия конница топчет глиняные кувшины с оливковым маслом — торговец Агафон, крестясь, бормочет проклятия на арамейском.