Окутанные благодатью (2022)

Лейла Грин, 17 лет, копается на чердаке своего дома в Бриджтоне — сонном городке в штате Мэн, где даже дождь пахнет сосновой смолой. В коробке из-под старых сапог она находит шкатулку с выцветшими письмами, фотографией девушки в кружевном платье и кистями, засохшими до каменного состояния. «Смотри, тут даты 1920-х», — говорит она подруге Джози, показывая символы на крышке: переплетенные ветви и глаза. Джози, жуя жвачку, щупает резьбу: «Продай на eBay, хватит на новый мольберт». Ночью Лейла просыпается от скрипа половиц — в углу комнаты стоит девочка с пепельными кудрями, в платье с грязным подолом. «Ты... Эвелин?» — шепчет Лейла, но призрак растворяется. Наутро в эскизах для школьного проекта появляются детали, которых она не рисовала: трещины на колокольне заброшенной церкви у озера, алые маки на могильных плитах.

В библиотеке Бриджтона мистер Кларк, библиотекарь с привычкой тереть переносицу, вытаскивает для Лейлы папку с газетными вырезками. «Эвелин Харт. Талантливая, но... исчезла после пожара в мастерской. Говорили, её картины предсказывали смерть». Лейла перерисовывает символ со шкатулки на салфетку — Кларк бледнеет: «Это метка «Благословенных», секты, которая верила, что искусство — мост между мирами». Тем же вечером брат Лейлы, Илай, сканирует шкатулку своим самодельным дроном: «Тут полая стенка. Держи отвертку». Внутри — ключ с гравировкой «Церковь Св. Агаты». Они пробираются в руины, находя под алтарем дневник Эвелин. «Она писала, что краски меняют реальность, — бормочет Илай, тыкая фонариком в страницы. — Бред». Лейла открывает тюбик из тайника за холстом — синяя краска светится, как фосфор. «Попробуй», — звучит голос за спиной. Эвелин стоит в дверном проеме, её пальцы обвинены тенями.