Один (2021)

Лиам, в засаленной футболке с логотипом автосервиса, копался в двигателе старого пикапа во дворе дома на Пайн-стрит. В кармане джинсов нашел пластикового единорога — игрушку Зои, их погибшей дочери. «Черт, здесь всё ещё пахнет её шампунем», — пробормотал он, вытирая руки тряпкой, пока дождь стучал по жестяной крыше гаража. Эмили, вернувшись с ночной смены в больнице округа Кларк, застыла на пороге детской: на полу валялся розовый свитер, который она не решалась убрать уже полгода. «Лиам, мы не можем… просто дышать этим воздухом», — сказала она, но он уже вышел, хлопнув дверью. На кухне зашипел чайник, а в микроволновке крутилась холодная пицца с прошлого четверга.

Джона, соседка-художница с фиолетовыми прядями в волосах, притащила им ежевичный пирог в коробке из-под обуви. «Без повода, — фыркнула она, когда Лиам попытался отказаться. — Просто ненавижу, когда ягоды портятся». Они чинили её велосипед в гараже, пока Эмили наблюдала из окна, сжимая стакан с тёплым виски. «Ты когда-нибудь рисовал что-то, кроме масляных пятен?» — спросила Джона, кивая на стены. К утру там появилось граффити — детская рука, тянущаяся к облаку из баллончика. Эмили, найдя эскиз под грудой счетов, разорвала его со словами: «Она не твой холст». Лиам молча собрал осколки рамки, порезав палец о край фотографии Зои у реки.