Песня без имени (2019)

Георгина, молодая певица из Лимы, каждую ночь пела в душном клубе «Ла Бриса», чтобы оплатить аренду комнаты в районе Барриос-Альтос. Ее четырехмесячная дочь Алехандрина исчезла утром, пока Георгина спала после смены — соседка, присматривавшая за ребенком, твердила, что видела мужчину в серой кепке, унесшего люльку. В полиции ей бросили: «Ищи сама, у нас тут убийства важнее». Она металась между рынком Сучи-Пунио, где старуха в очках шептала про «черных торговцев с гор», и полуразрушенным храмом, где гадалка рисовала на песке знак Андов. В редакции местной газеты «Ла Вос» журналист Педро, пахнущий табаком и дешевым кофе, показал ей фото — дети в оранжевых комбинезонах, копающие землю у шахты Серро-де-Паско. «Это не Перу, это ад», — сказал он, разворачивая карту.

Они ехали на старом грузовике через горные перевалы, минуя плакаты с лозунгами «Прогресс для всех». В лагере возле шахты Георгина узнала люльку Алехандрины по вышитому солнцу на ткани — ее держала женщина с лицом, обожженным ветром. Охранник в каске закричал: «Убирайся, индигенка!» — и вырвал ребенка. Педро, снимавший на камеру, упал в грязь, разбив объектив. Ночью Георгина прокралась к баракам, нашла дочь, но та не плакала — смотрела пустыми глазами. «Она уже мертвая», — прошептала старуха у костра, протягивая мешочек с листьями коки. Георгина бежала обратно в Лиму, завернув Алехандрину в пончо, но на вокзале Деспампадерос полицейский остановил ее: «Где документы?». Она спряталась в туалете, глядя, как дочь сосет окровавленный палец.