Уго Конти, обаятельный итальянский аристократ, приезжает в Мексику и быстро завоевывает сердца высшего общества. Встреча с Фридой Бекер, его прошлой любовью, втягивает его в напряженную борьбу за политическую власть.
19 сентября 1985 года в Мексике разразилась трагедия, оставившая глубокий след в истории страны. Ранним утром мощное землетрясение магнитудой 8,1 балла потрясло Мехико, превращая город в зону бедствия. В считанные минуты десятки зданий обрушились, оставляя за собой горы обломков. Улицы и проспекты заполонили раненые и те, кто искал своих близких, а страх и паника охватили жителей. В первые часы после катастрофы правительство, потрясенное масштабами разрушений, оказалось неспособным быстро
В Мехико, 1994-й. Хорхе, журналист с вечно мятым блокнотом, копается в архивах *La Prensa*. Натыкается на фото: кандидат в президенты — Луис Рамон — за секунду до выстрела. Рядом — тень в ковбойской шляпе. "¿Quién carajos es este?" — бормочет он, разглядывая потёртый снимок. В баре *El Cuervo* на углу Исабель-ла-Католика, информатор Карлос, пахнущий текилой и бензином, суёт конверт: "Там записи из его машины. Но если спросишь — я тебя не знаю". В плёнке диктофона — шум
Карлос ковыряет ключом зажигания в потёртой «фольксваген-жучке», пока Лупита листает потрескавшийся дневник на крыше гаража. На странице 43 — каракули отца: *«Сан-Исидро, 5 км за рекой. Стены пещеры шевелятся»*. Сестра тычет пальцем в карту, где чернильная клякса закрывает часть горного хребта. «Он же боялся высоты, — хрипит Карлос, вытирая руки об комбинезон, — зачем ему лезть туда?» В углу мастерской валяется пузырёк с надписью *«теофиллин»* — последнее, что нашли в его куртке после
В Мехико, в квартале Тепейак, Лукас, 22 года, чинит моторы в душной мастерской. По вечерам он забирает сестру Карлу из школы, где та рисует граффити на кирпичной стене за спортзалом. «Опять воняешь бензином, — ворчит она, закидывая рюкзак на сиденье его старого «Фольксвагена». — Папа бы точно не одобрил». Лукас молча включает радио — там говорят об очередной перестрелке у рынка Сонора. Дома, в пятиэтажке с треснувшими подоконниками, мать оставляет им тарелки с острым *чили кон карне*. Карла
Сантьяго, водитель грузовика из Мехико, каждую пятницу заезжал в кафе *La Esquina* перед рейсом. Там передавал зашитые в мешки с кофе пакеты кокаина менеджеру Кармен, колумбийке с татуировкой колибри на запястье. «Слушай, если в Нуэво-Ларедо опять блокпосты, вези через пустыню», — бросала она, пряча конверт с деньгами под стойку. Маршрут менялся: то порт Веракруса, то полуразрушенный склад в Тихуане, где груз перегружали в ящики с авокадо для Лос-Анджелеса. В один из рейсов Сантьяго заметил,
Карлос, 17 лет, таскает коробки с керамическими черепами на рынке Мерида-Парк в Оахаке. Запах жареных кузнечиков смешивается с пылью. В углу лотка, под грузом старых газет, он находит обсидиановый медальон с трещиной в форме змеи. «¿Qué diablos?» — бормочет, протирая артефакт рукавом. Лусия, его сестра, бьет его по затылку: «¡Deja eso, imbécil! Безделушки деда хранил — сглаз наведёшь». Ночью медальон светится, выжигая на стене тень с рогами. Карлос просыпается от криков попугая Чако, бьющегося
О, этот фильм! Помню, как сначала думал: "Ну, опять про время и пространство, что там может быть нового?" А потом втянулся так, что даже чай остыл незамеченным. Знаешь, это как когда собираешь пазл, и вдруг находишь кусочек, который вроде бы не подходит, но щелкает на место — и картинка меняется полностью. Вот тут примерно так же: герои мечутся, всё запутывается, а потом бац! — и ты сидишь с открытым ртом, перематывая в голове сцены, чтобы понять, где тебя обвели вокруг пальца. Меня