Джон Ходиак

В промёрзшей мастерской под Сталинградом Иван Семёнов, механик с обожжёнными пальцами от пайки проводов, чинит сломанный танковый прицел. Его сестра Аня, в платке, заляпанном мукой, пробирается через развалины с мешком картошки: «Соседи с пятого подъезда печку разобрали на металл — дров нет». По вечерам они делят чёрный хлеб с семьёй беженцев из-под Смоленска; старик-сосед, бывший учитель, шепчет детям сказки про Жар-птицу, пока за окном воют сирены. На стене треснувшее зеркало, в котором Аня
Капитан Джек Морроу, с обожжёнными пальцами от попыток починить рацию, спорит с медсестрой Элейн Картер из-за последней щепотки соли в ржавой банке. Лодка дрейфует где-то южнее Алеутских островов, компас давно сломан — ориентируются по звездам, которые Сэм, механик в запачканной мазутом рубахе, пытается расшифровать с помощью детской энциклопедии. Элейн каждое утро перевязывает рану матросу Тому, чей бред смешивается с воспоминаниями о бруклинской пекарне. «Ты уверен, что это не Большая
В Чикаго, 1947-й. Джек Морроу, бывший капитан, таскает за собой чемодан с чертежами мостов. Его наняли в контору на 5-м этаже здания с треснувшими окнами — там столы завалены транзисторами и сводками о пробках на железной дороге. По утрам он спорит с инженером-еврейкой Эдит Штерн: "Ты хочешь сэкономить на стальных балках? Это дерьмо рухнет к февралю". Она в ответ бросает на стол расчёты, пачкающие чернилами рукава её жёлтого свитера. В углу молчит японец Хироши Танака,
Эдди Картер, в потёртой рубашке с закатанными рукавами, разгружал ящики с каучуком в порту Пенанга. Жара прилипала к коже, смешиваясь с запахом гниющих водорослей. В кармане — письмо от сестры из Огайо: *«Ты вообще вернёшься, или эта жара тебе мозги сплавила?»*. По вечерам он заходил в лачугу Амины, где та готовила на углях *наси лемак* — кокосовый рис пах так, что сводил с ума. Её брат, Разик, исчезал на недели, возвращался с царапинами на руках. *«Рыбачил»,* — бурчал он, вытирая мачете
В маленьком портовом городе под Филадельфией, Гарри Моррисон, ветеран с шрамом через левую бровь, чинит катер в доке, пока его сестра Клара тайком меняет пайковые талоны на лекарства для больной матери. «Опять эти крысы из комитета следят», — бросает она, пряча сверток под плащ, когда мимо проходит патруль в мятой форме. По вечерам Гарри встречается с Эдди, бывшим радистом, который копается в сломанном передатчике, пытаясь поймать частоты из Европы. Однажды среди шипения прорезается голос на