Дженнифер Сьюард

Лидия Вольф, художница из Рокпорта, штат Мэн, находит в бардачке джипа мужа шелковый шарф с монограммой «К.Р.». Джейкоб, владелец местной верфи, в тот же вечер оправдывается: «Это клиентка забыла после встречи. Ты же знаешь, как они любят пафос». Лидия молча кладет шарф в стиральную машину, наблюдая, как чернильная надпись «Кларисса Рено» расплывается в пене. На следующий день она едет в Портленд, заходит в мастерскую стеклодува Эмили Картер, своей подруги со школы. «Нужна ваза с острыми
Кайла, в рваных джинсах и с термосом дешевого кофе, каждое утро объезжала на скутере район Пайн-Ридж — развозила заказы из семейной пекарни «Медовый уголок». Заметила, что старик Элвин, обычно заказывавший два круассана с миндалем, три дня не открывал дверь. «Слушай, Джет, — толкнула она локтем брата, пока тот чинил мотор ее скутера, — ты не видел, чтобы он выходил? Вчера почта валялась под ковриком». Джет, вытирая руки об тряпку, усмехнулся: «Может, сбежал от твоих подгоревших маффинов?». Но
Моз и Коко МакКеланд с детьми — пятнадцатилетней Джаз, девятилетним Эли и шестилетней Шанис — перетаскивают коробки с зимней одеждой в старый дом в Колумбусе. Моз, IT-специалист, пытается собрать стол из IKEA для домашнего офиса, ругаясь на болтающуюся ножку. Коко, в прошлом стилист, разбирает посылку с кричащими платьями для местной церковной встречи. «Тут даже Wi-Fi медленнее, чем у бабушкиного Dial-up», — Джаз тыкает в телефон, пока Шанис находит ржавые коньки в гараже. Бабушка М’Дир,
Миа Реннер, 22 года, переехала из Бейкерсфилда в Лос-Анджелес, устроившись в салон *Luxe & Threads* на Сансет-стрип. Каждое утро она заезжала за кофе в *Bean Rush*, где бариста Джин подмигивал: «Опять твой латте с корицей, провинциалка». В её портфеле всегда лежали обрезки ткани — подбирала материалы для клиентов в метро. Первый заказ — молодой рэпер Зейн, которому нужно «что-то между роботом и пижамой». Миа сшила ему куртку с неоновыми вставками из старых светящихся шнурков. «Ты либо
Знаешь, иногда так обидно — будто мы говорим с тобой через какую-то стену, хотя стоим рядом. Хоть плачь, хоть смейся: слова вроде те же, а доходят искажёнными, как будто по телефону говорим с помехами. Фигня какая-то, правда? Как будто кто-то взял и подменил наше общение на дешёвую пародию. А ведь раньше казалось, что всё просто — открыл рот, и готово. Теперь ловлю себя на мысли: а вдруг это я что-то не так ловлю? Или мы оба пытаемся кричать в пустоту, а звук глохнет где-то посередине? Смешно и