Старые друзья собираются вместе каждое воскресенье. Каждый из них - это отдельный человек со своими проблемами. Винсент разорен и должен огромную сумму денег, Франсуа вынужден смотреть, как его жена развлекается с другим мужчиной, а Пол - автор не книги. Проблемы приходят и уходят. Все меняется с годами - остаток на банковском счете, объекты любви, карьера ... Все, кроме старой мужской дружбы.
Германия, 1933 год. Время глубокой перемены и тревоги. На фоне становления нацизма, история династии сталелитейных «королей» становится ярким примером того, как политическая буря может разрушить многолетние устои и изменить судьбы людей. Семья, которая когда-то являлась символом силы и процветания, теперь сталкивается с непреодолимыми трудностями. Некоторые из ее представителей, не согласные с новой идеологией, вынуждены бежать, покидая свои дома и заводы, оставляя все, ради чего они трудились
Профессиональный стрелок Джефф оказывается втянутым в опасную игру после череды загадочных преступлений. Подозрения падают на его очаровательную подругу, в чьих глазах он теперь видит тень предательства. Она исчезает в многогранном и загадочном Новом Орлеане, но Джефф, ведомый интуицией и воспоминаниями, идет по ее следу. Этот путь приводит его к порогу влиятельного криминального босса, который, заметив талант Джеффа, предлагает ему место в своей организации. Однако, верный своим принципам,
Антонио, младший механик на текстильной фабрике в Милане, каждое утро замечает Лучию, новую швею, которая путает нитки в челноках. В обеденный перерыв он подсовывает ей бутерброд с прошутто через стол в фабричной столовой: «Держи, а то опять упадёшь в голодный обморок, как в понедельник». Она краснеет, поправляет платок на волосах, а вечером случайно оказывается рядом с ним на трамвайной остановке. Диалоги крутятся вокруг цены на кофе в автомате у проходной и сплетен о мастере Пьетро, который
Людвиг в синем мундире с потёртыми золотыми пуговицами бродит по чертежам, разбросанным в зале с витражными окнами. Архитектор Йозеф, поправляя очки, тычет пальцем в схему башни: *"Ещё один гульден — и казна опустеет, как бочка после королевского пира"*. Придворные шепчутся за тяжёными шторами, пока король рисует в блокноте лебедя, сгорбившись над столом с недопитым рейнвейном. Утром в Мюнхене толпа у ратуши кричит о налогах, а Лютпольд, дядя Людвига, пересчитывает монеты в кожаном
В Риме, 1924-й. Карло, журналист с помятым пиджаком и вечно недокуренной «MS», копается в архивах муниципальной газеты. Находит письмо с водяными пятнами: «Дж. М. видели с двумя людьми в чёрных пальто возле Пьяцца дель Пополо 10-го». Его подруга Лидия, наборщица с фиолетовыми чернилами на пальцах, тянет его за рукав: «Брось. Вчера у Стефано из типографии выбили зубы за сплетни про Муссолини». Карло втискивает записку в потрёпанный блокнот, закуривает — пепел падает на ботинок. В портовом
Марчелло Риччи, судья с красной папкой под мышкой, каждое утро протискивался через толпу журналистов у входа в Палаццо ди Джустиция. В кабинете №12 на третьем этаже его ждала Лидия, секретарша с надорванным ногтем, печатающая обвинительные заключения на машинке «Olivetti». «Эти дела по поджогам в Трастевере — всё враньё, — бормотал он, разглядывая фотографию обугленной лавки. — Где показания свидетеля? Его вычеркнули, как старую запись в журнале». В коридоре прокурор Алессандро Бьянки,
Марчелло просыпается в больнице Турина с пустотой в голове. Доктор Манфреди вручает ему коричневый кожаный портфель: внутри паспорт на имя «Андреа Бальди», ключи от квартиры на via Cernaia и обрывок газеты с заметкой о пожаре на текстильной фабрике. В баре «Альба» официантка Джованна, щелкая жвачкой, говорит: «Вы тут каждый вторник сидели, курили «Мальборо»». Марчелло находит квартиру — пыльные шторы, недописанное письмо в пишущей машинке с фразой «Лука знает правду». На фабрике сторож,
Эммануэль сходит с трапа самолета в Бангкоке, поправляя соломенную шляпу. Ее встречает Марио, друг мужа, в мятой льняной рубашке. «Здесь жара пробирает до костей, — говорит он, вытирая платком шею, — но ты привыкнешь». В багаже у нее фотоаппарат Nikon и блокнот с заметками о буддийских храмах. Вечером на веранде отеля *Royal Lotus* пьет манговый сок, слушая крики цикад. Сосед по столику, французский дипломат Анри, предлагает показать ей плавучий рынок Дамноен Садуак. «Там продают специи,
Элен Дюваль, фотограф-любитель, жила в съемной квартире на третьем этаже парижского дома с треснувшим подоконником. Каждое утро она замечала в окне напротив пожилую женщину в сиреневом халате, методично переставлявшую горшки с геранью. «Опять снимки недодержал», — бормотала Элен, разглядывая размытый силуэт соседки на фотобумаге, пока запах жареного лука с нижнего этажа смешивался со звуками трамвая на улице Риволи. В пятницу, когда дождь залил объектив, она увидела, как незнакомец в коричневом
Лука, 23 года, механик из Турина, каждое утро заезжает в *Caffè della Nonna* на корзину свежих корзиньяни. За стойкой — София, дочь хозяйки, разливает эспрессо в треснутые чашки и перебрасывается с Лукой фразами о погоде: «Сегодня опять дождь, как в том ноябре, помнишь?» Он не помнит, кивает, пряча под комбинезон фотографию отца-моряка. В гараже на Via Po разбирает двигатель Fiat 500 1974 года, внутри бардачка находит конверт с маркой Марселя — адрес студии «La Palette», обведённый синими
Ох, помню, как наткнулся на этот фильм почти случайно — листал подборку, и кадры с размытыми силуэтами в полумраке сразу зацепили. Ну, думаю, дай гляну на пятнадцать минут... А в итоге просидел до титров, обложившись пустыми чашками от кофе. Знаете, бывают такие истории, где всё как будто обволакивает тебя, как дым после костра? Тут такое же чувство. Главные герои — они же не идеальные, блин! Спотыкаются, говорят глупости, смеются в неподходящие моменты. Один эпизод с разбитой вазой... Да я
Представьте: древняя Персия, царь Ксеркс — тот ещё персонаж. Устроил пир на весь мир, семь дней гулянки, вино рекой… А на седьмой день, когда гости уже еле на ногах стояли, ему вдруг приспичило похвастаться женой-красавицей. Ну, типа: «Смотрите, какая у меня!» А она… отказалась. Да-да, царица послала царя куда подальше! Кто бы мог подумать? Ксеркс, естественно, взорвался: «Раз так — ты больше не царица!» И давай срочно искать новую жену — самую-самую красивую на свете. Тут появляется Эсфирь —
Знаешь, иногда кино бьет так, что потом неделю отходишь. Смотрел недавно одну ленту — вообще не ожидал, что так вмажет. Там не про взрывы и геройство, нет. Скорее про то, как война выворачивает душу наизнанку, даже когда тишина. Кадры такие... будто кто-то нарочно снимал на старую камеру — зернисто, резко, и эта мерзкая желтизна неба. Помню, как главный герой сидел в полуразрушенной избе, а за окном дождь стучал по ржавому ведру. И ты вместе с ним чувствуешь эту леденящую пустоту, когда уже не