Кихати Окамото

В лесу под Нагаокой пятеро бродят меж сосен: Тацуя с треснувшим луком, Кейко, таскающая мешок рисовых шариков, братья Дзюро и Рюносуке, вечно спорящие о маршруте, да старик Гэнъитиро, чинящий сандалии проволокой. Ночью у костра Рюносуке тычет пальцем в карту: *«Склады в порту Хамада — там мешки с просом. Завтра налёт, пока чиновники счета пересчитывают»*. Кейко молча кивает, разворачивая тряпицу с сушёными сардинами — запах смешивается с дымом. Тацуя скрипит зубами: *«Опять на мель попадут, как
Сандзо, худощавый монах в потёртом жёлтом одеянии, вёл троих спутников по пыльной дороге к перевалу Хиэй. Рядом шагал Гоку, вечно жующий сушёные персики из мешочка за поясом, его обезьяний хвост бил по голым лодашкам. «Сэнсэй, солнце к закату — может, вон под тем кедром ночевать?» — спросил он, выплёвывая косточку. За ними тащилась телега с потрескавшимися колёсами: Хаккай, толстяк в засаленной накидке, ругался, вытирая пот со лба, а Сайдзо, молчаливый мужчина со шрамом через глаз, чинил
Рёта, сын рыбака из прибрежной деревни Умидзу, тайно тренируется с обломком катаны на пустынном пляже. Его отец, Сёити, запрещает ему касаться оружия после гибели матери во время набега самураев клана Курокава. «Меч приносит только смерть, — хрипит Сёити, перебирая сети. — Лучше научись чинить лодки». Но Рёта прячет клинок в расщелине скалы за святилищем Инари, где каждое утро оставляет рисовые шарики в качестве подношения. В соседнем городке Нагоя Рёта случайно сталкивается с Айей, дочерью
В деревне у подножия горы Фудзи кузнец Рюноскэ, чьи руки вечно в саже от угля, чинит мотыги и серпы. Однажды на рассвете, пробивая лёд на реке, он вытаскивает клинок с треснутым хамотю — узор напоминает змеиную чешую. Мать, растирающая в ступе рис, хрипит: «Выбрось, пока не проснулись духи ущелья». Вместо ответа он прячет меч под половицей, но к полудню у лачуги появляется Гэнъитиро из клана Курода — его доспех скрипит, как телега. «Твоя семья сто лет коптила здесь небо. Отдай, что им не
В Токио, 26 февраля, лейтенант Курокава в шинели с потёртыми пуговицами ведёт отряд из 1400 солдат через заснеженный квартал Нагата-тё. Они занимают здание парламента, перерезая телефонные провода ножницами, взятыми у секретарши в очках. "Император поймёт — мы убираем предателей", — бормочет он, разглядывая список министров: Такахаси, Сайто, Ватанабэ. В казарме капитан Ямагути ест холодный рис с маринованной сливой, слушая радиосводки. Его жена Хироко прячет семейные фотографии под
Хироши, 19 лет, в рваной армейской форме, ползет через заросли сахарного тростника к деревне Итоман. Отец, Кенджи, чинит сети на берегу, бросает в ведро дохлую рыбу: *«Слухи про камикадзе — ложь. Нас бросили, как мусор»*. Сестра Ами, 16, разжигает угольную печь во дворе — дым маскирует дом от самолетов. Ночью в пещере Шури Хироши делится с беженцем Такуми консервами из ржавой банки: *«Вчера нашли лейтенанта. Весь в муравьях… даже сапоги сожрали»*. Американские патрули прочесывают побережье.