Кася, рыжая с веснушками, застряла с Томашем в лифте на улице Мокотувской — он держал пакет с запотевшими бутылками пива. «Ты всегда так знакомишься?» — спросила она, поправляя порванный рукав кофты. Он, инженер с недостроенного моста у Вислы, через три дня притащил ей в офис на Краковском Предместье коробку пончиков. «Для рекламщиков сахар — топливо», — пробормотал, пряча руки в карманы кожаной куртки. Вечера они коротали в его квартире с облупившимися обоями: она рисовала скетчи для зубной
В густом хвойном лесу у подножия Татр Марек, седой лесничий с привычкой теребить медный компас на шнурке, находит рюкзак своей дочери Каси. Внутри — потрепанный блокнот с записями о «странных огнях над озером Морске-Око» и телефон с треснувшим экраном. На обрывке карты, засунутом под крышку чехла, обведена заброшенная шахта возле Закопане. В кафе «У Ванды», где пахнет жареным сыром и влажными куртками, Адам, гид с татуировкой орла на шее, бормочет, отодвигая кружку с чаем: «Твоя Кася лезла не
Кася, кондитер с татуировкой вишни на запястье, замешивала тесто в крохотной пекарне на улице Брацкой. Томек, в потёртой куртке с нашивкой «Быстрое такси», врезался в дверь, рассыпав коробки с эклерами. «Ты хоть понимаешь, это для свадьбы Бартоша!» — крикнула она, подбирая крем-чиз с пола. Он, спотыкаясь о мешок с сахарной пудрой, пробормотал: «Может, склеим торт моим клеем для велосипеда?» Следующие три часа они ремонтировали малиновый мусс, споря о рецепте горячего шоколада — она настаивала