Четыре девушки в джипе (1944)

Марджори, фотокорреспондент с потёртым «Кодаком» на ремне, пробиралась сквозь толпу беженцев под Лондоном. Её джип, заляпанный грязью до крыши, вёз Бетти — радистку в берете с выцветшей эмблемой связистов, — которая, разминая пальцы, расшифровывала сообщение: «Шестая рота отступает к мосту… Чёрт, опередили на час». На заднем сиденье Ирен, медсестра с походной аптечкой из жестяной коробки, перевязывала раненого лейтенанта, ворча: «Держи марлю, а не смотри на меня, как кролик на удава». Люсиль, механик в промасленном комбинезоне, ковыряла отвёрткой в двигателе, бросив через плечо: «Если снова заглохнем — пешком пойдёте, понятно?» По пути в Нормандию они подбирали консервы из разбомбленного грузовика — тушёнка без этикеток, на вкус как картон.

Под Арнемом Ирен нарвалась на перепалку с капитаном-артиллеристом: «Ваши «неженские дела» мне плевать, у меня двое суток без сна — снимите с орудия хоть одного парня, помогите носилки таскать!» Люсиль ночью чинила проколотую шину, светя фонарём, прикрытым плащом — Марджори ворчала, что вспышка от папиросы Бетти выдаст их быстрее, чем шум мотора. После налёта на госпиталь Бетти нашла в обломках трофейный «Люгер» — спрятала под сиденье, не сказав ни слова. Возле Реймса Марджори снимала разрушенный собор; Ирен, глядя на обгоревшие статуи, процедила: «Богородица… похоже на ту, что у тётки в саду стояла». Люсиль, вытирая руки об ветошь, бросила: «Двигатель заведётся — и ладно. Остальное — не наше дело».