Фильм, состоящий из семи эпизодов, погружает зрителя в мир современного итальянского среднего класса, раскрывая его пороки и недостатки. Каждый эпизод представляет собой отдельную историю, отражающую различные аспекты жизни, от повседневной рутины до глубоких личных драм. Через призму взаимоотношений, амбиций и моральных дилемм персонажей, фильм демонстрирует, как социальное давление и стремление к материальным благам могут повлиять на человеческие ценности и поведение. Зритель увидит, как
В древние времена колдунья, обнаружив свою дочь в объятиях сарацинского воина, наложила заклятие: "Превращаю вас в соляные столбы. Через тысячу лет ваши души вновь встретятся, если реинкарнация девушки останется чистой, заклятие исчезнет!" Прошло тысяча лет, и события разворачиваются в наши дни. Бухгалтер Джорджио, не отличающийся ни красотой, ни ловкостью, собирается жениться на Кандиде. Но она ставит условие: сначала он должен найти жилье для будущей семьи. Случайно он снимает виллу
Уже 65 лет Нино хранит любовь к Рине, и даже после её ухода она остаётся с ним в его сердце. Он по-прежнему ведёт с ней беседы, ваясь от слуха слуг и детей. Понимая, как глубока эта привязанность, его обеспокоенная дочь уговаривает его открыть историю их любви писателю. Эта история о вечной любви и силе воспоминаний, которые живут, даже когда тех, кто их создал, больше нет рядом.
Габриэлла Сансони, замужем за мужем-предпринимателем, который постоянно скрывается от налоговиков и кредиторов, живёт в рутине, которую скрашивают лишь гороскопы и гадания. Неожиданно, её жизнь обретает новизну: она становится народным судьёй в деле об убийстве. Подсудимая, Тина Кандела, обвиняется в убийстве мужа, Джино Бенасио. В процессе слушания Габриэлла наблюдает за историей страсти и измен, сравнивая её с собственной однообразной жизнью. Она начинает верить в невиновность Тины, видя в
Джованна Новак, вдова архитектора, живет в Турине на улице Виа-По. Ее сосед, комиссар Де Санктис, приходит к ней утром после обнаружения тела Антонио Бьянки в парке Валентино. На столе — остывший кофе, сигареты «Мальборо». «Он лежал лицом в грязи, — говорит Де Санктис, — в кармане — записка с цифрами: 17, 23, 9». Джованна замечает царапины на запястье Бьянки: «Это не грабеж. Кто-то знал, что он носит часы слева». Вечером она пробирается через задний двор заброшенной фабрики, где Бьянки работал
В Риме, на улице возле кафе «Этторе», Лука, мясник с закатанными рукавами, спорит с женой Мартой из-за сломанного холодильника. «Опять Телец упрямится!» — бросает она, хлопая дверью лавки. Лука, вытирая руки о фартук, тащит аппарат к электрику-самоучке Альдо, который ковыряется в проводах под «Gazzetta dello Sport». «Если к пятнице не починишь, Марта меня прибьет», — Лука ставит ящик с котлетами в счет оплаты. Тем временем в квартире на площади Навона учительница Клара, с грудой тетрадей на
Серафина вкалывает на ткацкой фабрике в пригороде Модены, где воздух пропитан хлопковой пылью и машинным маслом. По утрам она завязывает волосы в ситцевый платок, который пахнет жареным кофе от вчерашней ссоры с матерью. «Ты опять не вымыла кружку, — шипит Лидия, — или думаешь, я твоя служанка?» В обеденный перерыв Серафина делит бутерброд с анчоусами с Карлой — подругой из цеха, у которой на ладони шрам от челнока. В пятницу Антонио, парень с соседней улицы, приносит им граппу в жестяной
Лука Моро, худощавый папарацци с потертым «Никоном» на шее, крутил возле «Кафе Греко» на виа Кондотти, высматривая актрису Сильвию Риччи. Ему нужны были кадры её романа с политиком, но вместо этого он заснял только её мопеда, который врезался в киоск с лимонадом. «Опять пустота, Лука! — орал редактор «Старра» по телефону. — Принеси хоть труп знаменитости, или тебя вышвырнут к чертям!» Лука, вытирая пот с висков, мчался на свой ржавый «Пиaggio» к вилле на Аппиевой дороге, где тусовались
В приморской деревушке под Бари семья Эспозито — отец Винченцо, дочь Мария (16 лет) и младший брат Джанни (10 лет) — пытается спасти семейную тратторию от банкротства. Мария находит в старом сундуке на чердаке потрёпанную тетрадь с рецептами прабабки Розы: «*Смотри, папа, тут про тушёного осьминога с фенхелем… а в конце страницы чернила размазаны — какой-то ингредиент пропущен*». Винченцо, чиня сети в лодке, хрипло смеётся: «*Роза сроду не делилась секретами. Как-то плюнула в суп заказчику —
Марко, грузчик с неаполитанского порта, обнаружил в ящике с апельсинами свёрток кокаина. Его брат Лука, чинивший в тот день старый «Фиат» у гаража на via dei Tribunali, усмехнулся: «Кому-то перекрыли кислород. Спроси у Сандро — он слышал, как Риккардо ругался с калабрийцами». Сандро, торговавший дешёвыми часами возле Пьяцца-Меркато, подтвердил: банда Риккардо, Винченцо и Джорджо метит на их район. За пару дней до этого Лука видел, как Джорджо разгружал ящики у заброшенной таверны «Золотой
Марчелло, владелец полуразвалившегося модельного агентства в Милане, каждое утро начинал с проверки старых контрактов в ящике дубового стола. Его партнёрша Лидия, в замшевом жакете с выцветшими локтями, разбирала письма от провинциальных девушек, мечтавших о съёмках для каталогов. «Вот опять Анна пишет из Сицилии — хочет вернуть депозит», — бормотала она, зажигая «Мальборо». Агентство ютилось на третьем этаже дома на Via Montenapoleone, где лифт ломался раз в неделю. Клиентка в перьях и сапогах
Комиссар Рокко Полито, в помятом пиджаке и с вечной сигаретой в зубах, шагал через рынок Пиньязекка. Вонь перезрелых фруктов смешивалась с запахом жареных кальмаров из соседней лавки. «*Эй, комиссаро!*» — орал рыбак Сальваторе, вытирая руки о фартук, — «Вчера возле порта видел того типа, с шрамом на щеке...». Рокко кивнул, не замедляя шага. Его ассистентка, Лина Эспозито, в кожаной куртке поверх платья, уже ждала у киоска с газетами. «Джузеппе Конти сбежал из-под домашнего ареста, — бросила
В Риме, на узкой улочке возле Кампо-де-Фьори, живет семья Бартолуччи. Отец, Винченцо, работает механиком в крошечной мастерской с запахом машинного масла и старыми покрышками у входа. Его жена, Роза, торгует овощами на рынке и постоянно ворчит: «Снова эти цукини подгнивают — никто не купит!» Их сын-подросток, Лука, мечтает сбежать в Милан играть на гитаре, но денег на билет нет. Каждое утро Винченцо чинит «Фиат 500» соседки синьоры Марини, которая расплачивается банками домашнего варенья.
Джованни, бухгалтер из римского района Трастевере, каждое утро сталкивается с тем, что его жена Джина вместо кофе варит зелье из сушеных жуков. Их квартира на виа делла Пальма завалена кристаллами, свитками с рунами и котом Базилио, который умеет говорить, но только после полуночи. «Ты опять перепутала мой галстук с летучей мышью?» — ворчит Джованни, выковыривая из-под дивана перевернутый треугольник с надписью *не трогать до полнолуния*. Джина, не отрываясь от кипящего котла, бросает: «Зато
Марчелло, 22 года, моет полы в неаполитанском фотоателье «Луч света». У него завалялась сломанная «Зенит-Е» в рюкзаке и долги отцу-алкоголику. Однажды в ателье врывается Карла — рыжая с сигаретой в зубах — требует снять её для портфолио. «Мне нужны глаза, как у Лорен на „Чочаре“», — говорит она, разбрасывая по студии шарфы. Марчелло, не признаваясь, что не умеет настраивать свет, крадёт плёнку у хозяина и снимает её в подсобке среди вёдер и тряпок. На третьем кадре она смеётся: «Ты даже фокус
Карла, Сильвия и Антонелла живут в Риме, в районе с узкими улочками, где витрины кафе заставлены корзинками с лимонами. Карла, в белом халате, пересчитывает аспирин на полках аптеки на via Margutta. Сильвия, с ножницами в руке, спорит с клиенткой, которая хочет покраситься в фиолетовый: «Достаточно одного тона светлее, а то муж прибьет». Антонелла, в мятом платье, объясняет дроби восьмиклассникам, но думает о том, как вернуть книгу в библиотеку — просрочка уже месяц. По вечерам они собираются в
Мартина, рыжеволосая девушка с обветренными руками, разгружала ящики с сардинами в порту Неаполя. Ее сосед Лука, в засаленной куртке, подкатил на мопеде, бросил окурок в лужу: «Сеньора Рицци опять ворчала, что ты разводишь бардак на лестнице. Говорит, пахнет дешевым вином». Мартина вытерла лоб, бросила ящик на ржавые весы: «Пусть сначала крыс из подвала выведет, а потом учит, как жить». Вечерами она прятала лиры в жестяную банку из-под печенья, закапывала ее под треснувшей плиткой в ванной. По
Марко, плотник с обожжёнными пальцами от сигарет, снимал комнату в Риме у вдовы Кармины. Каждое утро он завтракал кофе с сухарями, пока та ворчала: «Опять крошки на полу!» Его друг Лука, парикмахер-неудачник, мечтал открыть салон в Милане, но денег хватало только на краску для волос с истёкшим сроком. В четверг они играли в карты в подвале прачечной, споря о футболе. «Ювентус – старые клячи!» – кричал Лука, швыряя шестерку пик. Марко молча чинил сломанный стул, думая о дочери Кармины – Розе,
В старом особняке на окраине Милана семья Россетти — отец Витторио, мать Лаура, сыновья Марчелло и Сандро — пытается сохранить видимость роскоши. Дом обшарпан: обои с цветочным узором отслаиваются у лестницы, в гостиной пахнет сыростью. Марчелло, 28 лет, тайком подрабатывает механиком в гараже на via Torino, пряча замасленный комбинезон под кроватью. Лаура каждое утро поливает герань на балконе, приговаривая: «Если цветы умрут, соседи сразу всё поймут». Сандро, младший, продаёт фамильное
Джорджо Бартолуччи, владелец металлургического завода, очнулся в госпитале под Римом после аварии на гоночном треке. Врачи диагностировали амнезию — он не помнил ни своего палаццо на виа Венето, ни секретаршу Лючию, которая ежедневно приносила контракты на подпись. Его подобрала Мария, дочь фермера из Умбрии, приняв за бродягу: «Ты упал в реку, как пьяный грузчик, — говорила она, выжимая его мокрую рубашку. — Будешь косить сено, пока не вспомнишь, куда тебя черти занесли». Джорджо, в грубых
Антонио, в рваной рубахе и сапогах, застрявшими в грязи, тащил мешки с зерном через двор. Его жена Мария, обвязанная синим фартуком, выливала помои у кухонной двери: «Луиджи опять просил в долг муку. Говорит, у него крысы в амбаре всё сожрали». В хлеву, где пахло навозом и мокрой соломой, Антонио нашел мертвого ягненка — третьего за неделю. «Чертов пастух спал у трактира», — пробормотал он, вытирая руки о штаны. Вечером, за столом с треснувшей керамической миской, дети молча ели похлебку из
Марчелло, плотный мужчина в мятом халате, каждое утро выбивал ковёр на балконе своей квартиры в Трастевере. Пыль оседала на столике Луки, его соседа снизу, который пил эспрессо с газетой в руках. «*Санта Мадонна, опять этот ковёр!*» — кричал Лука, вытирая кружку салфеткой. «*Закрой окно, если не нравится*», — бурчал Марчелло, сплевывая крошки табака с сигареты. Их дома разделяла узкая улочка с треснувшим фонтаном, где местные старухи обсуждали цены на артишоки. Днём оба торговали на рынке
В Милане, на пятом этаже особняка с мраморной лестницей, Карло Риччи завтракает, разворачивая газету с заголовком о банковском скандале. Его жена Элеонора, в шелковом халате, щелкает ложкой о блюдце: «Опять встреча с *клиентами* до полуночи?» Внизу, горничная Роза находит в кармане его пиджака чек из ювелирного магазина — не её размер. В это время их сын Алессандро, сидя в кафе на площади Дуомо, признается подруге-студентке Софии: «Отец убьёт меня, если узнает, что мы снимаем квартиру у
Лука, бухгалтер из Турина, обнаруживает на вокзальных весах цифру 107 кг. Мария, соседка снизу, кричит из окна: «Эй, твой лифт сломался в пятый раз за месяц — может, пора ногами шевелить?» Он сжимает билет до Милана — через неделю свадьба брата, где Лука должен быть шафером. В холодильнике вместо прошутто появляются сельдерей и творог, купленные вразнобой у старьевщика Энцо. Тот, смеясь, сует ему банку зелёного порошка: «Пей с водой — за три дня штаны свалишь, как я в ’78-м!» Вечером Лука
В центре — семья Бальцони, владеющая крупным магазином в Милане. Витторио, седовласый хозяин, каждое утро проверяет прилавки с жёлтым блокнотом, куда вписывает цены чернильной ручкой. Его сын Лука, в кожаном пиджаке, настаивает на установке кассовых аппаратов: «Пап, это 1986 год, мы не в пещере живём!» Продавщица Анна, с вечно растрёпанной чёлкой, переставляет манекены у витрины, поправляя платье с оборками. Клиентка в шляпке-таблетке тычет пальцем в шёлковый шарф: «Этот оттенок розового мне не
Джулио, худощавый мальчишка в потертых джинсах, каждое утро бежал через площадь Сан-Лоренцо, обгоняя старушку Кармелу с сеткой апельсинов. В мастерской отца, где пахло смолой и воском, он крал гвозди для своих «изобретений» — скворечников с кривыми крышами, которые потом вешал на кипарис во дворе. «Опять гвозди кончились? — ворчал отец, вытирая руки о фартук. — Лучше бы научился шкурить доски, чем ворон кормить». По вечерам Джулио забирался на колокольню церкви Святого Антонио, откуда было
Марко торопливо затягивал сигарету у киоска с газетами на углу via Roma. Его друг Лука, облокотившись на потрёпанный мопед Piaggio, смеялся: «Вчера ты проспал встречу с Франческой. Она грозилась бросить тебя в фонтан, как туристов». За спиной у них маячил бар «Il Gabbiano», где Сильвия, сестра Марко, мыла стопки, громко ругаясь с пьяным рыбаком из-за разбитого бокала. К вечеру вся компания собиралась в гараже за автосервисом Отторино — там на ящиках из-под апельсинов валялись схемы подпольного
В центре — семья Карло и Розы Мантовано, живущая в тесной квартире на окраине Милана. Карло, водитель грузовика, каждое утро заваривает эспрессо в потрескавшейся чашке, ворча на цены на бензин: «Вчера 1500 лир за литр, сегодня уже 1600 — концов не найти». Роза, швея на дому, перешивает старые платья соседок, пряча купюры в жестяную банку из-под печенья. Их сын-подросток Лука мечтает стать механиком, но вместо школы тайком подрабатывает в гараже дяди Энцо, чиня мопеды. Дочь Сильвия, 19 лет,
Группа из пяти комиков — Альдо, Джованни, Лина, Роберто и Сандро — целыми днями торчит на третьем этаже миланской телестудии Cinecittà-2. В узкой гримерке с отслоившимися обоями они пишут шутки на салфетках из бара «Эклисс», пока Роберто пытается починить сломанный вентилятор проволокой от штор. «Если директор увидит наш последний скетч про налоговую полицию, нас вышвырнут к чертям до заката», — бормочет Джованни, разминая затекшую шею. Лина в ответ бросает в него смятым листом: «Твоя шутка про
Марчелло Равани, детектив с пятнадцатилетним стажем, разминает затекшую шею в кабинете комиссариата на улице Фаччио. Его напарница, Клаудия Манчини, доедает корнетто, оставляя крошки на карте Милана с отметками возле вокзала Порта-Гарибальди. «Вчерашний труп в канале — не просто бомж, — бормочет Равани, пришпиливая фото с синим оттенком кожи. — В кармане нашли ключ от сейфа Banco di Roma». Манчини протирает очки рукавом: «Проверим камеры. Там рядом два наркопритона, но охранник говорил, что
Паоло закурил «Мальборо» у входа в миланский театр «Ардженто», пока Лидия спорила с бухгалтером Марией из-за невыплаченных гонораров. «До конца месяца или Риккардо закроет постановку», — бросила та, хлопнув папкой по столу. Вечером в гримерке, пахнущей лаком для волос, Паоло пытался переписать сценку с пьяным клоуном, но мешали крики из соседнего зала — там электрик Витторио чинил прожектор, матерился на сицилийском диалекте. «Слышал, Джулия из труппы ушла в рекламу мыла?» — спросил он,
Рикки, рыжеволосая журналистка в потертой кожаной куртке, вечно торчит в архиве городской библиотеки Палермо. Её напарник, Барабба, бывший вор с татуировкой якоря на запястье, предпочитает курить у киоска с *arancini*, высматривая подозрительных типов. «Слушай, эти счета за электричество — тут явно лажа, — бормочет Рикки, листая папки с водяными пятнами. — Мафиози платят копейки, а бабушка Лина задолжала за три месяца». Барабба, жуя горячий шарик с рикоттой, хрипит: «Договорились с электриками,
Помните тех двух придурков, которые вечно влипают в истории? Вот представьте: они врываются в театр, где идёт «Ромео и Джульетта», с видом профессиональных электриков. Ага, щас! Вместо того чтобы тихо чинить проводку, устраивают короткое замыкание прямо во время монолога Джульетты — зрители в шоке, актёры чуть не падают со сцены, а эти хохочат, будто это самый естественный финал шекспировской трагедии. Лично я, когда это смотрел, чуть попкорном не подавился от смеха. А потом они внезапно